– Побудь с тетей и родными, – продолжил Генри. – Увидимся в пятницу и разберемся со всеми изменениями и новшествами в магазине. Обязательно скажи Лолли, что, если ей понадобится какая-нибудь помощь, пусть смело звонит.
– Хорошо, хорошо. – Джун опять нацепила темные очки и вышла на причал.
Перспектива шести свободных дней с Чарли и помощи в гостинице окрыляла.
– Да, Джун! – позвал Генри. – Если тебе что-то будет нужно, ты знаешь, где меня найти.
Она с улыбкой кивнула.
«У меня почти нет имущества и собственного жилья, зато есть Чарли и Генри Букс. И судя по тому, как развивались события вчера вечером и сегодня, я снова обретаю свою семью».
Кэт
Во второй половине дня в воскресенье бодрящий ветерок трепал волосы Кэт, все еще пахнущие шоколадом и глазурью, которые она использовала для приготовления торта ко дню рождения. Оливер вез ее в «какое-то тайное место» в своем автомобиле с откидным верхом. Ехали они по дальнему краю полуострова. Оливер сказал только, что приготовил сюрприз.
Ветер был очень кстати, выдувая все, особенно мысли. Кэт смотрела на прогулочные катера на серо-голубой воде, на людей, указывающих на наконец-то появившихся китов. Ошеломленная, Кэт рада была посидеть спокойно, сосредоточившись на плеске волн, на звуке переключаемых скоростей автомобиля.
Она вдруг увидела, что под ногтями у нее осталась голубая глазурь. Но не было времени ни душ принять, ни даже толком вымыть руки. Она трудилась над тортом в виде пиратского корабля для пятилетнего капитана Алекса и периодически слышала, как ее мать наставляет Изабел по части искусства управления гостиницей.
– Если тебя вызывает гость, бросай все и иди к нему или к ней, даже если ты ешь или разговариваешь по телефону. Если увидишь какую-нибудь грязь – песка нанесли или грязная чашка стоит, – немедленно убери.
А между делом нужно было встречать гостей, отвечать на вопросы о картах, о том, как добраться до Ботанического сада и куда поехать: в Портленд, или в Рокленд, или Кэмден, если остался один день. Голос матери звучал уверенно, внушительно и деловито, как обычно, и ненадолго, с головой погрузившись в создание идеального капитанского мостика для вершины пиратского торта, Кэт забыла о ее болезни. До тех пор пока не услышала зловещее слово «рак» через открытое окно, выходящее на задний двор.
Две пары гостей болтали за вином – бесплатными коктейлями от Лолли, которые подавали с пяти до шести.
– У моей сестры рак яичников, – именно в тот момент сказала одна из женщин. – Она боролась сколько могла, но два года назад умерла.
– Моя мама тоже, – подала голос другая. – От рака груди.
– Очень вам сочувствую.
Раздался плач, и мужской голос произнес:
– Иди ко мне, дорогая.
Кэт стояла, застыв, закрыв глаза, с дрожащими руками и губами.
– Пожалуйста, не забирай мою маму, – прошептала она, молитвенно складывая руки.
Потом ее мать зашла на кухню за новым куском сыра, сказав что-то насчет уходящего тумана, и когда дверь за Лолли закрылась, Кэт разрыдалась. Она отошла от окна в закуток, спрятанный от посторонних глаз, опустилась там на пол и плакала, уткнувшись головой в колени.
– Я не могу потерять мою маму, – шептала Кэт сквозь слезы.
Кэт сидела там, пока не вспомнила кое-что… и это заставило ее засмеяться. Она с родителями на заднем дворе, в дальнем его конце. Семейство лежит рядком, Кэт между матерью и отцом, и говорят, на что похожи облака. Кэт нашла оленя. Лолли – машину. Отец углядел индейку, над которой Лолли Уэллер смеялась до колик.
Но потом воспоминание потускнело, и Кэт поднялась, серьезная и печальная, с благодарностью думая об Оливере, который в любой момент мог уже подъехать и «отвезти в одно место, куда обязательно нужно попасть». Ей требовалось побыть вне гостиницы, вдалеке от нее. Оливер приехал, как всегда, вовремя, выглядел тоже, как всегда, хорошо: высокий, мускулистый, в потертых джинсах и темно-зеленой футболке, густые волнистые рыжеватые волосы взлохмачены.
Когда автомобиль поехал по боковой дороге в совершенно непонятном для Кэт направлении, она достала из сумки маленький блокнот и ручку и написала: «Куда мы едем?» Поднесла блокнот к глазам Оливера.
