Молчание замерло на
стрелках обесточенных приборов, юркнуло в разнокалиберные соединительные
гнезда, прошелестело по дисплеям и упокоилось на дне банки для заварки чая.
- Ты хочешь попробовать
еще раз? - тихо и настороженно спросил Кошкин, который понял, что опыт и знания
не искореняют, а иногда, напротив, сопутствуют упрямству.
- Да. Но не сейчас. Мне
нужно все рассчитать. Все продумать. Хотя, вроде, и было время, я ждал этой
ночи пять долгих лет.
- Вася, у меня тоже есть
некоторые виды на этот прибор. Ты не согласишься...
- В любое удобное для
тебя время!
О путешествии Кошкина
условились на следующую ночь.
* * *
Взяв у больного (в
очередной раз) Марченко по телефону отгул, Сергей Кошкин покинул охраняемую
территорию «ящика», пожелав доброго утра заспанным дежурным на двух КПП, ибо
лаборатория, как матрешка, была спрятана в огромном дворе завода, который
помимо ракет, благодаря новомодному слову «конверсия», выпускал теперь
тефлоновую (в отечественном исполнении фторопластовую) посуду и утюги «с
вертикальным взлетом», как именовали хозяйки пароувлажнитель. Именно поэтому (а
не только по поводу одностороннего российского разоружения) по заводу
разрешалось сновать иностранным шпионам под видом озабоченных развитием
совместных предприятий бизнесменов. Империалистические монстры не мытьем, так
катаньем вторгались в святая святых российского ВПК и «конверсионным» способом
получали пай или хотя бы возможность следить за тем, что еще могут выдумать
угрожающего их демократии никак не желающие тихо сниться и умереть русские.
Но сейчас Кошкин был
настолько далек от всей этой мироправительственной кутерьмы, что чуть было не
прошел мимо своего излюбленного по утрам кафе, где всегда заказывал блинчики с
мясом под сметаной и большую кружку «амбассадора». Следует сказать, что, невзирая
на смутное состояние Кошкина и других отдельно взятых индивидуумов, да, в
сущности, и в целом народа империи, майское утро дышало ни с чем не сравнимым
запахом начала жизни. Вот у кого бы учиться парфюмерам! Дней пять назад, когда
Кошкин радовался такому незатейливому, одетому в яблоневый цвет и голубое небо
утру, его посетили отнюдь не пейзажные мысли, и он предполагал довести аналогии
до логического конца. Место философских терзаний - кафе «Тещины блины» - было
совсем недалеко от КПП. И пожалуй, все закончилось бы рассуждением о том, что
реформы имеют гадкий запах, потому как перерабатывают жизнь целых народов, а по
сути это и есть адский запах, о котором предупреждал батюшка Серафим. И то, что
с одной стороны может называться прогрессом, с другой видится отвратительной
деградацией. И отнюдь не совдеповский образ мышления (который приписывали людям
кошкинского типа либеральные журналисты), а врожденные, выстраданные на
генетическом уровне уважение и любовь к своей стране, скрепленные с загадочной
русской душой актом крещения в православном храме, определяло движения души
инженера.
Кафе работало новомодно
- нон-стопом. Узнавшая Кошкина официантка без слов принесла желаемое.
Улыбнулась, на что потребовался не очень уместный для смурноватого хода мыслей
ответ:
- Спасибо. Вы сегодня
обворожительны.
- Может, рюмку коньяку?
Опять ночь работали? - дежурный комплимент дороже чаевых. Официантка, которую
звали Нина и у которой муж-дальнобойщик уехал и не вернулся, оставшись в другом
городе с другой женщиной, стала улыбаться Кошкину как потенциальная невеста.
«А почему нет?» -
мысленно ответил на ее улыбку конструктор, но вслух сказал другое:
- Сегодня можно и
коньячку! Эх! Так бы на домашней кухне!
- Кто ж не дает?.. -
игриво ответила Нина.
Рюмку с коньяком поставила
молча. Так бы поступила и заботливая жена, дабы не прерывать рабочее течение
мыслей в голове мужа, имеющего ответственную должность. У хорошей жены - это
инстинкт, плохая рефлексирует на то, что ею пренебрегают ради чего бы там ни
было.
Жена...
Кошкин почувствовал
вдруг острую необходимость сию минуту увидеть Лену. Коньячные звездочки в
желудке своими огоньками разожгли это желание.
Он отставил недопитый
кофе и подошел к зеркалу, висевшему у входа. Оттуда грустновато взглянул на
него рано поседевший мужчина, близкий к сорокалетнему барьеру и далекий от
современной суеты, погони за хлебом насущным и прочими потребительскими
излишествами. Бледный от бессонных ночей, непричесанный, отчего руки сразу
стали искать во внутреннем кармане расческу... Эх! Если б хоть мизер понимать в
мужской красоте! А так? Можно только отметить, что седина на короткой челке
вроде легко гармонирует с серыми, немного печальными глазами. Модная
двухдневная щетина с точки зрения современной молодежи добавляла гармонии хаосу
внешнего вида. Вот только маленький, но свежий поперечный шрам на прямом носу -
уснул за работой - клюнул край стола. Впрочем, на витающего в потустороннем
мире неудачника тоже не похож... Галстук засаленный - в урну, и можно идти.
Слава Богу, сорочку вчера темную надел, разводов на воротнике не видно.
