Слепая. Беттиночка, у тебя не найдется сигареты?
Гардеробщица. Представь себе, этот человек собрался уходить.
Слепая. Уходить? Уже сейчас?
Гардеробщица. Ему не нравится.
Зритель. Ну, так резко я бы не ставил вопрос…
Слепая. Откровенно говоря, если бы я сидела среди такой публики, как сегодня, мне бы ничего не понравилось. Кошмарная публика. Трупы, мухи сонные. Это публика не для вас, мой дорогой. Я очень хорошо себе представляю, что у вас сейчас на душе. Вы должны уйти от этой публики, если хотите нутром пережить спектакль. Вы, как зритель самостоятельный, должны спрятаться в безопасное место, чтобы не дать себя похоронить в этой братской могиле. Пойдёмте со мной, я спасу вас. Есть лишь одно-единственное место, где нельзя соприкоснуться со зрителями; их же везде хоть пруд пруди. На улице, в универмаге, в аэропорту, даже на лужайке — везде зрители. Есть лишь одно место на свете, где вы гарантированы от любой нежелательной встречи, и я хочу вас туда доставить.
Зритель. Публика, собственно, мешает мне менее всего…
Появляется Женщина под руку с Мужчиной.
Гардеробщица. Сейчас вход воспрещен. Скоро антракт. Зритель. Лена! (Обращаясь к Слепой.) Извините, это моя жена… Лена, что ты тут делаешь? С кем это ты собралась в театр? Женщина. Вы обознались.
Зритель (хватаясь за голову). О, конечно, простите меня. Театр совершенно отшиб мне мозги.
Мужчина. Все это довольно забавно, не кажется ли тебе, а? Поедем, дорогая, ты напугана. Выпьем Пикколо в баре.
Слепая. Пойдёмте! Быстро! Мне пора на сцену.
Слепая и Зритель направляются к двери, ведущей в зал.
Гардеробщица. Пока! Не забудьте: я жду вас после спектакля.
Затемнение.
Серовато-белая стена во всю ширину сцены. Возле неё помосты, станки, справа — отдельно стоящий игровой павильон. Ярмарка словно вымерла. Через стойку перевесился Хозяин. Макс рассматривает себя в осколке зеркала.
Макс. Стоит ли на зеркало пенять, коли рожа крива? Должно быть, нет. Но нельзя же делать вид, будто бы её и не было? Зовут это созданье Макс. Макс ни то, ни сё, Макс подстилка, Макс дубина или Макс шестерка: с кем изволите говорить? Каждый день я теряю частицу лица, как больной глистами — вес. Смотрю на себя в зеркало — впечатление в высшей степени изменчивое. Так, некто. Не кто-нибудь другой. Это было бы шизофреническим бредом или совершеннейшей банальщиной. Не кто-нибудь другой, а я сам в роли кого-нибудь. Я отпущу себе бороду, чтобы приостановить обезличивание. Я покрою себя террасами.
Хозяин. Вы со своим мазохизмом очень мне симпатичны. Исключительно противоречивое явление. Я не смог бы поистязать вас лучше, чем вы это делаете сами. Итак, вам достается полный восторг и приятнейший отдых.
Макс. Переступая порог, приветствую вас и бросаю взор в мрачную глубину вашего балагана, в котором подрагивает седоватый неоновый свет. Он, вероятно, давно уже превзошел вас в летах. Я вижу полки, которые обычно ломятся от призов. А у вас они совсем опустели. Только цветочная ваза из граненого хрусталя одиноко ждёт своего владельца. Сколько раз должны упасть жестянки, чтобы я выиграл эту вещичку?
Хозяин. Сначала начните. Видно будет. Сколько раз — этого я не могу вам сказать заранее.
Макс. А что там, завернутое в голубую шелковую бумагу, на дне вазы?
Хозяин. Главный выигрыш. Первый и единственный. The one and only. Абсолютный успех.
Макс. Ага. Значит, главный выигрыш — не сама ваза?
Хозяин. Ни в коем случае. Её нельзя выиграть.
Макс. Другими словами: вы не предлагаете никаких дополнительных выигрышей, утешительных призов и т. д. Речь идет только обо всем сразу.
Хозяин. Бесформенной широте выбора я противопоставляю вазу для воды.
Макс. Так это ваза для воды? Графин?
Хозяин. Так точно. Ваза для воды.
Макс. Счастливая вещица.
Хозяин. Верно. Ей не надо менять своего хозяина.
Макс. Но она должна расстаться с содержимым.
Хозяин. Лишь в крайнем случае.
Перевешиваясь через стойку — Макс во внутрь, Хозяин наружу — оба поворачивают головы друг к другу.
Макс. Я смотрю, вы шут.
Хозяин. Шут — это вы.
Макс. Какое разочарование — придти к концу своего пути и сразу же напороться на такого, как ты сам.
