Магнус Райерсон открыл дверь и махнул рукой, чтобы они проходили в дом.
— Я не ожидал вас так рано, — сказал он, и в его устах это прозвучало почти извинением, если он вообще мог извиняться. Он захлопнул входную дверь, разом отсекая рвущийся внутрь ветер, и наступившая тишина словно оглушила их.
Основная комната, в которой они сейчас находились — побеленная, с кирпичным полом и массивными стенами, — была необычной формы; камин, где голубые огоньки лениво лизали брикетики торфа, являлся ее жизненным средоточием. Значительной уступкой, современной эпохе был светошар и бесподобная увеличенная фотография двойной звезды Сириус. Нельзя не упомянуть и о бесчисленных навигационных справочниках или всевозможных камнях, шкурах и божках, навезенных из дальних странствий по ту сторону неба. В конце концов, у любого капитана дальнего плавания наверняка сохранился навигационный справочник Боудича[4] и всякие памятные вещицы. Стены расчерчивали полки, уставленные книгами и микрокатушками. Объемистые тома были в основном старинными; среди них нашлось бы совсем мало книг, написанных на современном английском.
Магнус Райерсон стоял, опершись на трость, изготовленную из неземного дерева. Роста он был огромного — в юности достигал не менее двух метров, да и сейчас легкая сутулость не так уж укоротила его; такому росту вполне соответствовало и его мощное телосложение. Нос крутым и неровным бугром выступал из складок выдубленной кожи лица; седые волосы спускались на плечи, седая борода — на грудь. Из-под лохматых бровей сурово смотрели маленькие голубые глазки. Его одежда, сообразно с местными традициями, состояла из вязаного свитера и парусиновых брюк. Прошло несколько минут, прежде чем Дэвид, опомнившись от потрясения, понял, что кисть правой руки отца — искусственная.
— Что ж, — раскатисто произнес наконец Магнус на беглом интерлингве, — значит, это и есть новобрачная. Тамара Сувито Райерсон, да? Добро пожаловать, девочка. — Особого тепла в его голосе не чувствовалось.
Та склонила голову к сложенным вместе ладоням.
— Со всей покорностью приветствую вас, уважаемый отец. Она была австралийкой, типичной представительницей высшего класса своего родного континента — изящно сложенная, с кожей цвета золотистой бронзы, иссиня-черными волосами и раскосыми черными глазами. Одета она была с подобающей скромностью: длинное белое платье и плащ с капюшоном, никаких украшений, кроме свадебной ленты с монограммой Райерсона.
Магнус отвел от нее взгляд и посмотрел на сына.
— Дочь профессора, говоришь? — пробормотал он по-английски.
— Профессора символики, — вызывающе бросил ему Дэвид на интерлингве, который его жена понимала. — Мы с Тамарой встретились у него дома. Мне тогда очень не хватало знаний по основам символики, чтобы как следует разобраться в собственной специальности, и…
— Слишком долго объясняешь, — сухо обронил Магнус. — Садись.
И первым опустился в кресло. Дэвид, помедлив мгновение, последовал его примеру.
Ему буквально на днях исполнилось двадцать лет. Это был стройный юноша среднего роста, светлокожий блондин, с тонкими и резкими чертами лица и голубыми, как у отца, глазами. Непривычная для него туника бакалавра с эмблемой гравитики стесняла его, и он с удовольствием поменял бы ее на обычную куртку.
Тамара прошла в кухню и занялась приготовлением чая. Магнус поглядел ей вслед.
— Во всяком случае, порядок знает, — проворчал он по-английски. — А отсюда следует, что семья ее по меньшей мере языческая, не то что все эти теперешние атеисты. Это уже кое-что.
У Дэвида возникло такое чувство, будто на него всей тяжестью навалились годы, проведенные на этом острове один на один с овдовевшим отцом. Он подавил гнев и, обратившись к отцу, также заговорил по-английски:
— Более удачной партии я не смог бы сделать. Даже из каких-то грязных практических соображений. К примеру, стать техном, женившись на женщине из семьи технов, и… Ты ведь всегда хотел, чтобы я сделал это? Я добьюсь ранга техна, заслужив его сам.
— Если ты останешься на Земле, — заметил Магнус. — Кто обратит внимание на колониста?
