Картина успокаивала, внося желанный покой в душу, излечивая ее от пережитого стресса. Нынешнего — надуманного и прошлого — реального.
Реального ли?
И, вообще, что такое реальность, и способен ли я рассуждать о ней?
Ведь, не исключено, что мои воспоминания, на самом деле является лишь нафантазированными ужастиками или наснившимися кошмарами?..
Может, и сейчас я спокойно сплю в мягкой постели в своей, хоть и маленькой, но уютной квартирке?
Такие мысли запутали меня еще больше.
Я постарался взять себя в руки и взглянуть на происходящее по-иному: воспринимать его таким, каким вижу, и относиться к увиденному с долей здорового скепсиса.
Итак, что я имею?
Я почему-то нахожусь на Монастырище, более, чем за сотню километров от дома. Но это, как раз, вполне объяснимо. Мотивом безрассудного поступка мог послужить выпитый накануне коньяк.
По-пьяне и не такое совершить можно…
Дальше: мои пробудившиеся воспоминания и последовавший за ними разговор с Татьяной…
На алкоголь списать трудно.
Уж больно все задело за живое.
А, значит, в моей жизни и в самом деле произошло нечто такое, что трудно или даже, невозможно, объяснить…
Придя к такому выводу, я понял, что ничего путного из затеянного не выйдет. Подобным образом, можно было объяснить все, что угодно и в то же время, ровным счетом ничего.
Я осмотрелся.
Увидел каменных исполинов, разбросанные в беспорядке, покрошенные временем и закамуфлированные мхом, гранитные валуны, глубокую долину у подножия скалы.
Картина казалась мирной и спокойной. Даже жертвенник с каплеподобным углублением больше не казался страшным. Я убедился, что в нем нет никакой крови, только лужица дождевой води…
Все, как и должно быть.
Выходит, причину недоразумений нужно искать только в самом себе. И, дабы совсем не сорваться в пропасть безумия, необходимо тщательно себя контролировать и, по возможности, стараться воздерживаться от употребления крепких напитков…
Поставив себе диагноз и прописав необходимые лекарства, я успокоился и стал, неторопливо спускаться вниз. Теперь я снова в полной мере мог наслаждаться окружающей природой.
Только природой…
Ибо углубляться в неразрешимые загадки я себе также строго-настрого запретил.
Вот я уже внизу.
Вижу место нашей недавней стоянки, обгорелые поленья костра, примятые автомобилем кусты. В кустах поблескивает плоская бутылка от "Смирновской", втоптанная в грязь сигаретная пачка…
Явные свидетели нашего недавнего здесь пребывания…
Только, что в этом удивительного?
Никто ведь и не собирается отрицать, что мы здесь были…
Я уже собрался уходить, когда мое внимание привлек посторонний звук.
Я обернулся.
Труды моего самовнушения в один миг ушли насмарку. Передо мною реальней реального маячило подтверждение того, что я так упорно пытался приписать проискам фантазии.
Старик с клюкой в руке, в длинных неопределенного цвета лохмотьях и скрытом в глубоком капюшоне лицом, стоял всего в нескольких шагах от меня.
И имя старику, как утверждали местные жители, было — Сторож.
Убедившись, что я его вижу, хранитель урочища угрожающе взмахнул клюкой, развернулся и мелкой рысцой побежал к вершине пирамиды. Я бросился следом, но, как уже было когда-то раньше, меня снова постигла неудача.
Старик исчез так же внезапно, как и появился…
И опять я не знал, что думать.
Я отчетливо видел Сторожа, отчетливей не придумаешь, но, когда старика не стало, сразу начал в этом сомневаться.
Наверное, снова нашло помутнение?
Я уже взобрался на вершину противоположного земляного склона, когда услышал шум автомобильного двигателя.
Из-за кустов вынырнула и остановилась рядом со мной белая "Нива". Хлопнула дверца и из автомобиля показался председатель сельсовета Андрей Павлович.
— Какие люди! — кажется, искренне обрадовался он, увидев меня. — Ищем новые приключения и загадки?
— Скорей, пытаемся разтгадать старые, — в тон ему, неожиданно для себя, признался я.
— Похвальное занятиию А я вот приехал травки подсобирать. Здесь ее много, целебной, растет. Подождешь пол часика, могу подвезти…
Я не стал отказываться, но и сопровождать Андрея Павловича не решился. Сослался на усталость, свалился в уже успевшую высохнуть траву, закурил сигарету.
