Томми прогулялся по улице, но не увидел ни небольшой черной собаки, ни среднего роста женщины в ярко-красном макинтоше. Наконец, сильно разозлившись, он вернулся в дом.
Здесь Томми почувствовал очень аппетитный запах и немедленно прошел на кухню. И там увидел Таппенс, которая, улыбаясь, приветствовала его.
– Ты здорово опоздал, – заметила она. – Это сборная солянка. Пахнет вполне себе ничего – как думаешь? На этот раз я положила в нее несколько необычных ингредиентов. В саду растет несколько кулинарных трав – так я, по крайней мере, надеюсь…
– А если это не так, – заметил Томми, – то, скорее всего, это были сонная одурь или листья наперстянки пурпурной[8], притворяющиеся чем угодно, но только не тем, чем они являются на самом деле… Где, ради всего святого, ты была?
– Выгуливала Ганнибала.
В это момент Ганнибал решил все-таки показаться. Он набросился на Томми с такой радостью, что чуть не сбил его с ног. Ганнибал был небольшой черной собакой, с очень блестящей шерстью и интересными подпалинами на спине и на брылах. Он принадлежал к чистокровным манчестерским терьерам и считал себя бо́льшим аристократом и умницей, чем любая другая собака, с которой ему приходилось встречаться.
– Боже, я выходил, но вас нигде не было. Где вы пропадали? Погода не располагает к прогулкам.
– Ты совершенно прав. Сплошной туман и дымка. Я… я здорово устала.
– А куда вы ходили? За покупками?
– Нет. И вообще магазины сегодня закрыты. Нет… я ходила на кладбище.
– Звучит довольно мрачно, – заметил Томми. – А зачем ты туда ходила?
– Чтобы посмотреть на могилы.
– И все равно, выглядит все это довольно мрачно. А Ганнибалу понравилось?
– Мне пришлось держать его на поводке. Из церкви периодически появлялся какой-то служитель, и мне показалось, что Ганнибал ему не очень понравится. Тот тоже вполне мог его невзлюбить, а мне не хотелось настраивать кого-либо против нас в самый первый визит.
– А что ты искала на кладбище?
– Мне просто хотелось посмотреть, кого там хоронят. Могил там просто тьма. Должна сказать, что кладбище абсолютно заполнено. Думаю, что оно очень старое. Никак не моложе восемнадцатого века, а некоторые могилы выглядят гораздо старше – просто камни, да такие древние, что на них ничего не прочитаешь.
– И все-таки я не могу понять, что тебе там понадобилось?
– Я провожу свое расследование, – ответила Таппенс.
– Какое расследование?
– Хотела узнать, не похоронен ли там кто-нибудь из Джорданов.
– Господь и все святые угодники, – воскликнул Томми. – Тебя это все еще интересует? Ты что, искала…
– Послушай, Мэри Джордан умерла. Мы это знаем. И знаем это, потому как в книге написано, что умерла она не своей смертью. При этом ее где-то должны были похоронить, не так ли?
– Без сомнения, – согласился Томми. – Если только ее не закопали в этом саду.
– Думаю, это маловероятно, – заметила Таппенс. – Потому что только этот ребенок – то ли мальчик, то ли девочка (хотя я считаю, что это был мальчик, которого звали Александр) – считал, что знает, что умерла она не своей смертью. Но если он был единственным, кто это знал, или умудрился выяснить это, то никто больше об этом ничего не знал, правильно? То есть она умерла, ее похоронили, и никому в голову не пришло…
– Никому в голову не пришло, что здесь может иметь место какая-то грязная игра, – закончил за нее Томми.
– Вроде того. Ее могли отравить, ударить по голове, столкнуть со скалы, задавить машиной – да мало ли вариантов существует?
– Уверен, что немало, – сказал Томми. – У тебя есть одно достоинство, Таппенс, – доброе сердце. Ты никогда не рассматриваешь убийства ради удовольствия.
– Но на кладбище не оказалось никакой Мэри Джордан. Там вообще не было Джорданов.
– Ты, наверное, разочаровалась, – заметил Томми. – Как думаешь – эта штука, которую ты готовишь, уже готова? Я здорово голоден, а пахнет она божественно.
– Она уже полностью дошла, – ответила Таппенс. – Так что мой руки – и за стол.
