– Осторожнее, – попросила Таппенс. – Там могут быть… могут быть гвозди или что-то еще, что может в вас впиться. Или вы упадете.
– Да ладно. Я уже катался на Матильде – было это лет пять или шесть назад, но я все помню. Она все еще довольно крепкая. Даже не собирается разваливаться.
И неожиданным, каким-то акробатическим движением, он взлетел на Матильду. Лошадь прыгнула вперед, а потом назад.
– Видите, еще работает.
– Действительно работает, – согласилась Таппенс.
– Она им, то есть детям, знаете ли, очень нравилась. Мисс Дженни скакала на ней каждый день.
– А кто такая эта мисс Дженни?
– Ну как же, она была самая старшая. Это ее крестный прислал лошадку. И Любимую тоже, – добавил старик.
Таппенс вопросительно посмотрела на него. Это слово никак не подходило для описания чего-либо, что сейчас находилось в Кэй-Кэй.
– Они так ее прозвали. Вон ту тележку в углу. Мисс Памела спускалась на ней с холма. Она вообще была очень серьезная, эта мисс Памела. Взбиралась с этой тележкой на самый верх, ставила ноги вон туда – там должны быть педали, но они не работают – и начинала спускаться вниз. А когда надо было тормозить, то делала это ногами. Правда, очень часто врезалась в араукарию.
– Звучит не очень привлекательно, – заметила Таппенс. – Я имею в виду, врезаться в араукарию.
– Знаете, ей всегда удавалось остановиться в нескольких сантиметрах от нее. Очень уж она была серьезная, эта Памела. Могла заниматься этим часами – однажды я наблюдал за ней часа четыре или пять. Я часто делал украшения из роз к Рождеству. Розы и кортадерия[27]. Вот и наблюдал за ней. Но никогда не говорил с ней, потому что ей это не нравилось. Она просто хотела заниматься тем, чем занималась, или тем, чем, как ей казалось, она занимается.
– Чем ей казалось, что она занимается? – переспросила Таппенс, которую мисс Памела стала интересовать гораздо больше, чем мисс Дженни.
– Ну, я не знаю… Иногда она говорила, что она принцесса, которая от кого-то убегает. А иногда называла себя Мэри, королевой черт-знает-чего – то ли Ирландии, то ли Шотландии…
– Марией Стюарт, королевой шотландцев, – предположила Таппенс.
– Вот именно. Она то пряталась, то спасалась. А потом скрывалась в за́мке. Называла его Лок[28] – что-то-там-еще. Только это не про за́мок, а про озеро. Вот так вот.
– Теперь понятно. Памела считала себя Марией, королевой шотландцев, которая пряталась от своих врагов.
– Вот именно. Говорила, что собирается в Англию, чтобы сдаться на милость королевы Елизаветы. Так она говорила, но я не слыхал, чтобы королева Елизавета была особо милосердна.
– Что ж, – сказала Таппенс, пытаясь скрыть свое разочарование. – Я уверена, что все это очень интересно. Еще раз – как звали этих людей?
– Листеры. Именно Листеры, ваша милость.
– А вы когда-нибудь знали Мэри Джордан?
– Я знаю, кого вы имеете в виду. Нет, это было еще до меня. Вы же имеете в виду немецкую шпионку, правильно?
– Мне кажется, что все здесь о ней знают, – сказала Таппенс.
– Ну конечно. Ее называли как-то типа фрау-лэйн или вроде того. Похоже на железную дорогу[29], правда?
– Действительно, похоже, – согласилась Таппенс.
Неожиданно Исаак расхохотался.
– Только жизнь у нее была не такая прямая, как рельса. Совсем не прямая, – и он опять засмеялся.
– Отличная шутка, – подбодрила его Таппенс.
Смех старика повторился.
– Вам давно пора задуматься о посадке овощей, – заговорил он. – Если хотите получить урожай бобов, то их пора сажать – и уже готовиться к гороху. А как насчет раннего салата? «Пальчики Тома»[30], например? Прекрасный салат – листья небольшие, но очень хрустящие.
– Думаю, что вы здесь много работаете как садовник. Я не имею в виду именно этот дом, но вообще всю округу.
– Ну да. Я вообще занимаюсь всякой работой. Бываю практически во всех домах. Некоторые из садовников, которые в них работают, ни на что не годны, поэтому приходится время от времени помогать им. Слыхали, здесь однажды произошел несчастный случай. Перепутали растения. Но это было еще до меня.
– Что-то насчет листьев наперстянки, правильно? – сказала Таппенс.
– Ну, вот видите, и вы уже слыхали… Это было очень давно. Несколько человек заболели. А один даже умер. Так я слыхал. Но мой старый приятель сказал мне, что все это ерунда.
