I
Переезд в новый дом обычно рассматривается переезжающими как некое приключение, которое доставит им массу удовольствия, но очень редко оказывается таковым. Приходится устанавливать или возобновлять контакты с электриками, строителями, плотниками, малярами, клейщиками обоев; поставщиками холодильников, газовых плит и домашних приборов; теми, кто шьет и развешивает занавеси и делает чехлы; с теми, кто кладет линолеум, и с теми, кто поставляет ковры. Каждый день происходят не только заранее запланированные события, но и появляется десять-двенадцать посетителей из тех, кого уже давно ждут, или тех, о ком уже давно успели забыть.
Однако все чаще случались моменты, когда Таппенс с облегчением в голосе объявляла о завершении работ на том или ином направлении.
– Кажется, наша кухня почти безукоризненна, – сказала она, – вот только никак не могу найти подходящую емкость для муки.
– А что, это так важно? – поинтересовался Томми.
– И даже очень. Я хочу сказать, что мука очень часто продается в трехфунтовых мешках, и поместить ее в контейнеры, подобные вот этим, просто невозможно – они все слишком хрупкие и изысканные. Как видишь, на одном из них изображена роза, на другом – подсолнух, и вмещают они не больше фунта. Так глупо…
Иногда у Таппенс мысли прыгали с одной на другую.
– «Лавры», – сказала она однажды. – Мне кажется, это глупое название для дома. Не понимаю, почему он называется «Лавры». Вокруг ведь нет никаких лавров. Лучше бы его назвали «Платаны». Я люблю платаны.
– Мне говорили, что до «Лавров» дом назывался «Длинный Скофилд», – заметил Томми.
– Кто такой Скофилд и кто жил в доме в то время?
– Кажется, Уоддингтоны.
– Все это так путает, – пожаловалась Таппенс. – Уоддингтоны, а потом Джонсы – те, кто продал дом нам. А перед тем – Блэкморы? А когда-то, как я понимаю, Паркинсоны… Целый выводок Паркинсонов. Мне все время попадаются все новые и новые Паркинсоны.
– В каком смысле?
– В том смысле, что я о них все время спрашиваю, – ответила Таппенс. – Ведь если мы что-то узнаем о Паркинсонах, это поможет нам с решением нашей… нашей проблемы.
– Так сейчас называют все на свете. Проблемы Мэри Джордан, правильно?
– И не только это. Помимо проблемы Мэри Джордан, существует проблема Паркинсонов и масса, как я полагаю, других проблем. Мэри Джордан не умерла своей смертью, – а потом в послании шло «это должен быть один из нас». Имелся в виду один из Паркинсонов или же один из тех, кто жил в этом доме? Скажем, здесь жили два-три Паркинсона, и еще несколько пожилых Паркинсонов, и еще люди не с этой фамилией, но племянники и племянницы Паркинсонов, а кроме этого, горничная, служанка, повариха и, возможно, гувернантка вместе с девушкой au pair[18] – хотя au pair тогда еще не было, – то есть «один из нас» может относиться ко всем чадам и домочадцам. Тогда домочадцев в домах было гораздо больше, чем сейчас. Так что Мэри Джордан вполне могла быть горничной, или служанкой, или даже поварихой. И кому нужна была ее смерть, да еще и насильственная? То есть, по-видимому, кто-то желал ее смерти, иначе б она умерла своей смертью – правильно? Послезавтра у меня еще одно «кофейное утро»[19], – все это Таппенс произнесла почти не останавливаясь.
– Ты, кажется, становишься завсегдатаем подобных мероприятий.
– Знаешь, это прекрасный способ узнать соседей и тех, кто живет в твоей деревне. Ведь наша деревня не так уж и велика. И люди постоянно вспоминают своих старых тетушек или тех, кого они когда-то знали… Начну-ка я, пожалуй, с миссис Гриффин, которая имеет здесь статус легендарной личности. Могу сказать, что она управляла здесь всем железной рукой. Третировала и викария, и местного доктора, и районную фельдшерицу, да и всех остальных.
