Некоторое время крепыш ничего не говорил. Когда он заговорил, его голос был не столь радостный.
– Но ты не умрёшь, по-настоящему. Однако надеешься найти истину в этом Городе?
– Почему нет? – Худой Волк пожал плечами. – Впрочем, важен поиск, а не находка.
– А где сейчас живёт твой народ, Джон?
Слабость пробежала по телу Худого Волка, чувство, которое мало что имело с его болезнью.
– Сейчас все ушли. Я последний.
Море потемнело в ночи. Крепыш стоял у штурвала. Часами он молча правил, его руки совершали небольшие, точные движения. Худой Волк посмотрел назад на их кильватерную струю, светящуюся холодной белой фосфоресценцией; она была прямая как струна.
Крепыш, казалось, не чувствовал потребности в общении. В конце концов Худой Волк заговорил.
– Не хочешь послушать ещё одну историю?
Крепыш пожал плечами, затем заговорил нейтральным тоном.
– Если тебе будет приятно рассказать её мне.
Худой Волк был поражён.
– Ты был более полон энтузиазма, когда был привязан к палубе.
Крепыш ничего не сказал и через секунду Худой Волк понял, что его замечание не требовало ответа.
– Давай я скажу по-другому. Ты не будешь против, если я расскажу ещё одну историю?
– Вовсе нет, Джон.
– Тогда это история о Койоте и Корпорации Создания Земли Счастливой Охоты.
Это было через много лет после начала Времён, гораздо позднее того, как Народ покинул Старую Землю и рассеялся меж Звёзд. Прошло десять тысяч лет и Народ ушёл так далеко и так быстро, что никто больше уже не знал, к какому племени принадлежит. Никто не знал свой тотем; никто не знал свой клан. По сути Народ больше не знал, что он Народ. Даже Койот забыл своё имя и своё назначение, как забыло бы любое существо, живи оно также долго, как Койот. Теперь Койот жил на Дильвермуне, этом бездушном стальном мире. Он думал, что он историк; он совал нос в личную жизнь умерших людей, а затем писал учёные статьи, которые никто не читал. Он мог позволить себе заниматься таким бессмысленным делом, потому что был очень, очень богат, как был бы любой, даже с обычным интеллектом, будь он также стар как Койот. И запомни, Койот умный.
Как-то раз, когда он пересматривал какие-то пыльные записи со Старой Земли, он наткнулся на упоминание неких интереснейших людей, которые назывались по-разному: Индейцы, или Северо-Американцы, или Америнды, или краснокожие. Они жили на огромных открытых равнинах, или в густых лесах, или смертоносных пустынях, между землёй и небом, и их жизнь, казалось, обладала определённой простой красотой. Очевидно они проводили своё время убивая различные формы диких животных очаровательно праведным способом, или скакали по своим прериям, пустошам и лесам, – иногда на лошадях, иногда на большекрылых розовых колесницах – или нападали на поезда снабжения других мигрирующих рас, или распродавали права на добычу полезных ископаемых на своих землях с достойным восхищения щедрым великодушием. Они жили в разнообразных домах, от покрытых шкурами вигвамов и хижин из брёвен и грязи до стеклянных башен. Койот думал, что у них, должно быть, была крепкая хватка на основные приёмы медиаманипуляции, потому что мало хроникёров говорило о них плохо. Это возбудило его восхищение, потому что, как ты знаешь, Койот – большой и законченный хвастун.
Койот отложил всю другую работу и окунулся в это новое исследование. Старые истории взывали к нему ясным, сильным языком. Он нашёл более старые истории и ещё более очаровался. Еще некоторые из этих историй упоминали умное существо, именуемое Койот. Койот сказал себе: «Итак, там был хороший малый; какие у него, наверно были приключения, если, как я подозреваю, он был реальным человеком, достаточно умным и харизматичным, чтобы эти примитивные люди сделали из него бога».
Койот стал одержим этими историями. Каждая новая сказка, которую он раскапывал в архивах Дильвермуна, казалась сокровищем, таким же простым и прекрасным, как чистая бирюза, ясная грустная истина, пронизанная золотой сетью скрытых смыслов. Он пренебрегал своими обычными занятиями: он забыл о стремлении к статусу, которого требовало его положение; он позволил тщательно возделанной дружбе испариться; он игнорировал своих многочисленных любовниц. Вскоре он приобрёл репутацию неинтересного эксцентрика. Он не обратил внимания.
