– И что ты сделал?
– Ну, в жизни бывают такие моменты, когда приходится принять решение. Я мог войти в роль властного родителя и устроить ей выговор. Я мог бездумно пойти у нее на поводу и претворить свой страх в жизнь. – Майк изменил тон голоса, словно рассердился: – «Да ты хоть представляешь, как тебе повезло с возможностью путешествовать по Африке?! Многие ли дети твоего возраста могут похвастаться тем, что им довелось поехать туда и увидеть африканских животных? А ты только и делаешь, что жалуешься! Все, хватит! Мы в Африку не едем! И ты никогда больше не будешь смотреть по телевизору свои любимые программы о животных…»
– Больно это слышать, хоть я и знаю, что ты притворяешься, – заметил я.
Он кивнул.
– Понимаю. И когда я принимал решения относительно того, каким родителем хочу быть, одним из них было решение никогда не быть таким родителем.
– И что ты сделал вместо этого?
– Когда Эмма сказала, что не хочет ехать, я взял ее на руки, усадил к себе на колени и обнял. Тихим спокойным голосом сказал ей, что понимаю ее. Я тоже не люблю прививки. Потом объяснил, что такая любительница приключений, как она, не может позволять мелочам становиться на пути больших свершений. Да, уколы – это неприятно. Но и недолго. Пять минут – и ты свободен. Да, руке немножко больно. – Он улыбнулся. – Хотя даже эту боль можно сгладить, если потом пойти и полакомиться мороженым в честь праздника «К Африке готовы!». Смысл в том, что укол – это мелочь по сравнению с поездкой в Африку и возможностью близко пообщаться с африканскими животными.
– И ты все это ей рассказал?
– Да. А потом спросил, что она думает.
– И она сказала, что сделает это?
Он кивнул.
– И, между прочим, то же самое решение встает перед нами во всех наших взаимодействиях. Будь то родитель и ребенок, двое взрослых, начальник и подчиненный. Мгновение за мгновением, день за днем мы можем выбирать достойный путь, не торопясь, находить контакт с другим человеком и стараться видеть вещи с его точки зрения. А можем позволить страху превратиться в гнев и переть к тому, чего нам хочется, напролом, на манер бульдозера.
– Значит, вы поехали в Африку, – понял я.
– И когда мы были там, Эмма преподала мне точно такой же урок, – ответил Майк.
Я хмыкнул:
– Серьезно?
Он кивнул:
– Угу. Это было невероятное приключение. Однако как-то раз маршрут выдался особенно трудным, и я устал сидеть за рулем. Мы были в пути уже около четырех недель, и в тот конкретный день на мою долю досталось около пяти часов трудных, опасных, очень неустроенных дорог. Когда мы наконец прибыли в тот туристический лагерь, куда направлялись, оказалось, что он в еще большей глуши, чем я рассчитывал. Там вообще почти ничего не было. Смеркалось, и я тревожился о том, удастся ли нам все наладить до темноты. К тому же я рассчитывал на какую-нибудь лавчонку, где можно купить еды, но не тут-то было. Так что, хоть у нас были с собой кое-какие припасы, я немного беспокоился насчет того, чем накормить Эмму. Потом, пытаясь установить палатку, я никак не мог выровнять грунтозацепы. Три раза подряд палатка сваливалась кучей. И тут-то меня придавило. Просто размазало – всем этим днем, всем происходящим. И когда я стоял там, пытаясь глубоко дышать и взглянуть на ситуацию отстраненно, Эмма подошла и обняла меня за ноги. Она поняла, что я расстроен, и спросила, все ли со мной в порядке. Я сказал, что просто расстроился из-за палатки. «Ну, папа, – с энтузиазмом проговорила она своим тоненьким голоском, – нельзя же позволить мелочам становиться на пути больших свершений. Ведь поставить палатку – это мелочь, а вот быть здесь, в Африке, – большое свершение. Но мы должны быть благодарны за то, что попали сюда, в Африку, чтобы посмотреть на животных и все такое. Я имею в виду, мало кому из людей доводится это сделать, а мы ведь здесь». И так далее.
Майк рассмеялся и покачал головой.
– Прекрасно было не только то, что она говорила, но и как она это сказала. Так естественно, и ласково, и с энтузиазмом, и мудро. И в то же время сказано это было словами пятилетнего ребенка. Я подхватил ее на руки и закружил вокруг себя – кругов десять, наверное. А потом еще десять, а она смеялась и восклицала: «Еще, еще!»
