Услышав последнюю фразу, Акани зарыдала так оглушительно, что Манари из Угольных Погребов поморщился. Втайне он всегда считал себя прирожденным воином и вспоминал эпоху лже-кумиров как лучшее время своей жизни. Известие о том, что приближается новая война, заставило его сердце радостно забиться.
— Веди же нас на штурм, фронтовой друг! — крикнул он в восторге.
Алвари даже подскочил, однако быстро взял себя в руки.
— О нет, отважный Манари, испытанный боевой товарищ, — сказал он, по возможности спокойно. — Я философ. Я не гожусь на роль военачальника. Тем более, сам знаешь, — контузия… Вознесем же молитву великому богу Сам-Погибаю, дабы надоумил, что нам делать.
С этими словами он воздел свои короткопалые ручки и начал произносить слова древнего гимна, мелодия которого давно была забыта.
К вечеру Сам-Погибай, установленный совместными усилиями всех собравшихся в центре святыни, был так обильно смазан маслом, что процарапанное в камне изображение стрелы почти невозможно было разглядеть. Хэны расположились вокруг, закусывая жертвенной снедью и умоляя Сам-Погибая вразумить их и подсказать правильное решение. В конце концов, все так утомились, что заснули прямо на траве, посреди храма.
Никто не заметил, как ветеран гражданских и религиозных войн Манари из Угольных Погребов и с ним несколько решительных и воинственных хэнов, в том числе Андвари, выбрались из святыни и на трех легких лодках спустились вниз по Реке, к скале Белые Пятна. Они нашли пещерку, в которой Кари хранил свою долбенку, где и укрылись в ожидании восхода солнца.
Замок поразил Аэйта своими огромными размерами. Здесь было темно — намного темнее, чем на берегу реки. Высоким стенам, упирающимся в тихие небеса, казалось, не будет конца — черные, неприступные, они заслоняли собой весь мир. Несмотря на то, что в просторном дворе было прохладно, Аэйт начал задыхаться — совсем как в доме Эогана, когда там появлялся колдун. Удивительно, мельком подумал Аэйт, как это Ингольв Вальхейм столько лет дышит таким воздухом?
Но капитану это было, похоже, нипочем. Он вел Аэйта по двору, держась в тени стен.
Подвал, где был заперт Мела, находился под винным складом. Сообразив это, Ингольв остановился.
— Что-нибудь случилось? — прошептал Аэйт.
— Да.
Ингольв прижался к стене и осторожно выглянул за угол. Так и есть: у входа маячит невысокая коренастая фигура в островерхом шлеме. Идиот, подумал Ингольв, адресуясь к самому себе. Он сам установил здесь пост во избежание недоразумений, связанных с самовольным и чрезмерным распитием горячительных напитков. Хотя бы в одном его солдаты разительно отличались от бессловесной мебели: они все любили выпить и в нетрезвом состоянии были способны на что угодно.
— Там часовой, — объяснил Ингольв. Он уже узнал стражника. Это был Айвор, молчаливый, сдержанный человек лет тридцати, чем-то похожий на самого Вальхейма, когда тот еще служил в Ахенской армии. Несколько секунд Вальхейм раздумывал, потом велел Аэйту ждать и вышел из-за угла.
Человек в шлеме кивнул капитану. Вот сейчас самое время убить часового. Ингольв покривил рот, заранее зная, что не сможет этого сделать.
Айвор спокойно смотрел в хмурое лицо Вальхейма. Наконец он спросил вполголоса:
— Что-нибудь не так, господин капитан?
— Да, — ответил Ингольв. — Слушай, Айвор…
Он все еще колебался. Насколько самостоятельны слуги Торфинна? Может быть, при малейшей попытке Вальхейма изменить господину Кочующего Замка они должны немедленно убить его? У Вальхейма еще не было случая проверить это. Он предавал Торфинна впервые. Было сущим идиотизмом доверяться этому Айвору.
— Убирайся отсюда, — сказал Ингольв. — Иди в казарму и ложись спать. Завтра я накажу тебя за то, что ты забыл разбудить смену.
Айвор все так же спокойно кивнул.
— Вам лучше знать, господин капитан, — сказал он и ушел.
Ингольв ошеломленно смотрел ему вслед. Так просто?..
Что-то зашуршало у него за спиной. Ингольв резко обернулся и увидел Аэйта. Мальчишка стоял совсем близко и нарочно шаркал по земле, чтобы Вальхейм его услышал. Как ему удалось подобраться так бесшумно?
