Аэйт задохнулся, словно его ударили в грудь. Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Он хотел бы убежать, но уже не смел. Как обратиться к нему, что сказать? Ингольв называл Торфинна «ваша милость»…
Синяка поднял руку, отбрасывая со лба прядь темных, вьющихся волос, и перед глазами Аэйта мелькнуло выжженное чуть пониже локтя клеймо: сова на колесе. И словно этот знак давнего рабства мог что-то значить теперь, страх отпустил. Аэйт шагнул вперед и хрипло сказал:
— Синяка…
— Входи, Аэйт, — ровным, неживым голосом отозвался Синяка. — Входи, не бойся. Я знаю, зачем ты пришел.
Аэйт жадно ел, нависая над глиняной плошкой длинными волосами. Обжигая пальцы, он вытаскивал большие куски рыбы и грыз их прямо с костями. Синяка задумчиво поглядывал на него сбоку. Во дворе Пузан разводил костер, готовясь согреть воду в большом чане.
Аэйт обтер рот ладонью, повозил пальцы в траве и со вздохом потянулся, подставляя теплому, влажному ветру лицо.
— Наелся? — спросил Синяка негромко.
— Спасибо, Синяка.
— Пузана благодари, — сказал Синяка и еле заметно улыбнулся.
— Это он у нас тут хозяйничает. Брат-кормилец третьей гильдии.
Пузан побагровел от смущения. Аэйт усмехнулся и тут же поморщился: болели рассеченные камнем губы.
— Почему ты один? — спросил Синяка. — Где Мела?
Аэйт вздрогнул.
— Что мучаете парня? — вступился Пузан. — Он вон еле живой, в чем только душа держится… Дали бы хоть дух перевести…
Синяка замолчал. Аэйт потрогал ссадину на левой щеке и тихонько сказал:
— Я не знаю, где сейчас Мела, Синяк. Я его оставил на берегу реки, потому что…
— Когда ты его оставлял, он был жив? — Вопрос прозвучал спокойно.
— Да…
Казалось, такой ответ полностью удовлетворил Синяку и, не задерживаясь больше на этой теме, он без перерыва перешел к следующей:
— Где Вальхейм?
Аэйт заплакал. Слезы больно разъедали ранку на щеке, и он был даже рад этому. Синяка сидел неподвижно и смотрел на него усталым взглядом.
Синяка хорошо понимал, что означают эти слезы, но не испытывал ничего, кроме странного удовлетворения. Все правильно, думал он, слушая, как тихо всхлипывает Аэйт, и не отвечая на взгляды расстроенного великана. Он надеялся еще раз увидеть капитана, но в этом ему было отказано. Неведомая сила, которая бросила его в эту мясорубку под названием «жизнь», сейчас отнимала у него одну радость за другой.
«Он одинок, устал и скоро его не будет…»
«Как я умру, Асантао?»
«Я не могу увидеть твою смерть. Я просто вижу мир без тебя».
Аэйт плакал, и Синяка завидовал ему. Наконец он вздохнул и заставил себя сказать:
— Не плачь, Аэйт. Это все уже не имеет значения.
И маленькое измученное существо прижалось к нему благодарно, и тогда Синяка провел рукой по грязным белым волосам.
— Не плачь, — повторил он.
Пузан, ворча себе под нос, прикатил бочку, в которой собирался заквасить на зиму капусту, и с плеском вылил в нее ведро горячей воды.
— Ингольв тосковал по Ахену… — сказал Аэйт. — Синяка, откуда он тебя знает? Когда я назвал твое имя, он весь побелел. Кто он такой?
— Просто человек, — сказал Синяка. И нехотя пояснил: — Когда— то он был моим командиром. Много лет назад. Когда Завоеватели подошли к городу, доблестное командование послало на смерть пятьдесят человек. Мы защищали форт, прикрывая отступление основных частей. Нас осталось тогда двое — Вальхейм и я…
— Я видел форт, — сказал Аэйт. — А это было страшно?
Синяка посмотрел на него долгим взглядом, и Аэйту показалось, что на него повеяло холодом, точно распахнулась дверь по ту сторону земного бытия.
— Не помню, — сказал, наконец, Синяка.
Аэйт поежился. Синяка заметил это и улыбнулся. От его улыбки проницательного Пузана мороз пробрал по коже. Он в сердцах плюхнул в бочку еще одно ведро воды, стараясь произвести как можно больше шума.
Аэйт спросил:
— Как Ингольв оказался в Кочующем Замке?
— А… — Синяка снова улыбнулся. — Очень просто. Торфинн спас ему жизнь. С причудами был старик…
— Да уж… — буркнул Пузан.
Синяка спросил:
— Как погиб Вальхейм?
— Его убил Косматый Бьярни, — ответил Аэйт.
Наступило долгое молчание. Потом Синяка проговорил, очень спокойно, почти равнодушно:
