В десяти шагах от Эохайда она остановилась. Она задыхалась. Они терпеливо ждали, пока она сможет говорить. Наконец она сказала:
— Простите мою неучтивость. Я знаю, что не должна этого делать… Но вы сказали, что вернете пленных. Скажите еще раз: вы действительно вернете пленных?
Она все время оглядывалась, не идет ли Фарзой, чтобы отогнать ее и не позволить ей выслушать ответ.
— Мой старший сын, — пробормотала женщина извиняющимся голосом, — он у вас с весны… Он еще мальчик…
Женщина заплакала.
— Не надо плакать, — сказал Эоган. — Мы вернем всех, как обещали.
Женщина подняла глаза, в которых дрожали слезы, и он увидел, как она похорошела. Ей не было еще и сорока. На мгновение Эоган вспомнил мать Фейнне, вторую жену своего отца. Всю жизнь он завидовал сестре, которая называла ее матерью. Сам Эоган, хмурый, драчливый подросток, упорно обращался к ней по имени.
— Пусть боги морского берега благословят вашу доброту, — тихо сказала женщина. — Мое имя Эсфанд, и я навсегда в долгу перед вами.
Эоган вздрогнул и сжал губы, словно боясь, что с них слетит какое-нибудь неосторожное слово, а потом резко повернулся и пошел прочь. Эсфанд смотрела ему в спину, и ее благодарный взгляд жег его, словно огнем.
Только в своем лагере Мела снял шлем и тряхнул короткими волосами.
— Как ты думаешь, — спросил он Эогана, — Фарзой узнал меня?
— Вряд ли, — ответил Эоган. — Мне показалось, что он не так уж проницателен.
— Он примет наши условия?
— Я думаю, ты знаешь своего вождя лучше, чем я, Мела.
— Когда мы расставались, он был гордым и недоверчивым, — задумчиво сказал Мела. — С тех пор многое переменилось. Может быть, наши победы сломили его гордость, но они же увеличили его недоверчивость во много раз.
— Поживем — увидим, — сказал на это Эоган. Он все еще думал о женщине по имени Эсфанд.
Фейнне почти сразу ушла в свою палатку. Мела проводил ее взглядом, но она даже не посмотрела в его сторону.
— Госпожа Фейнне презирает меня по-прежнему, Эоган, — тихо сказал он кузнецу, который тем временем разводил огонь.
В лагере уже повсюду горели костры. Ночи становились холодными.
Эоган поднял голову.
— Садись, Мела. Фейнне всего лишь женщина. Ее имя означает «Подруга Воинов». Будь с ней ласков и терпелив, и со временем она полюбит тебя.
Мела сел к костру, вытянул ноги в сапогах.
— Возьми плащ, — сказал Эоган.
— Спасибо.
Мела закутался в широкий черный плащ с капюшоном и замер, глядя в огонь.
— Ты до сих пор называешь ее «госпожа Фейнне»? — заметил Эоган укоризненно.
— А как мне называть ее? Она из рода вождей, а мой отец Арванд был простым воином. Он только после рождения Аэйта перестал считаться тенью Фарзоя.
При мысли о брате Мела, как всегда, помрачнел.
— Она твоя жена, — сказал Эоган. — И когда ты станешь великим вождем, тебе нужен будет сын.
Мела густо покраснел.
Эоган удивленно смотрел на него.
— У тебя что, никогда не было подружки, Мела?
— Была одна девушка, — тихо сказал Мела. — Сегодня я не видел ее на площади. Может быть, ее убили… Она была… — Он задумался на миг, не зная, как бы получше объяснить Эогану, какой была Фрат. — Она была как богиня войны. Дерзкая, отважная, веселая. И жестокая. Когда ее братья погибли один за другим, она заняла их место и стала тенью своего отца. Она носила красные стрелы в волосах. В те дни она была для меня дороже всех…
— Но не дороже брата, — напомнил Эоган.
Мела опять помрачнел.
— Не говори о нем.
— Почему? — Эоган хмыкнул. — Ты упорно продолжает считать, что Аэйт тебя предал? Правда, я в это не верю. Но будь у тебя в душе поменьше горечи, ты никогда бы не согласился принять помощь из моих рук. Ты не встал бы во главе сильного воинского союза и не смог бы, в конце концов, принести на эти земли мир. Ты же упрям и тупоголов, как все варвары… Ты предпочел бы участь раба и сгинул в безвестности.
— Ты прав, — просто сказал Мела.
Он уже знал то, что в поселке было известно каждому: кузнец никогда не ошибался.
Костер уже догорел, но они все еще сидели и глядели на угли, думая каждый о своем.
День ото дня Эоган и Мела все больше и больше сближались. Хмурый, молчаливый, Мела был намного умнее Гатала, и кузнецу было куда проще с ним. Они почти подружились — насколько оба они, замкнутые, одинокие — были способны на подобное. С Мелой не нужно было лишних слов, и Эогану это нравилось.
