Как выбралась из той чащи, бабуля даже не помнила. Но оказалась совсем в другой стороне, километров за двадцать от города.
А в другой раз она видела в лесу старуху с длинными распущенными седыми космами. Карга, перегнувшись в поясе так, что волосы закрывали ей все лицо, молча крутилась на одном месте, как юла.
– Вот страху-то натерпелась! – вспоминала баба Валя.
– Вот это галлюцинации так галлюцинации! – с гордостью подумал мальчуган. – Знай наших!
Он вспомнил и другую семейную историю. Отец как-то рассказывал, что они с матерью, когда прошлым летом отдыхали в деревне, однажды поздним вечером обратили внимание на появившуюся на небе луну. Да только взошла-то она совсем не в том месте, где положено. Удивились, конечно! А луна вдруг ни с того ни с сего начала увеличиваться, как будто приближаться к ним, и скоро превратилась в громадный багровый шар на четверть неба. Ну всё, подумали, сейчас столкнётся с Землёй – и конец света. Но спустя некоторое время шар стал понемножку бледнеть и вскоре совсем растаял. Только в небе долго ещё оставались три яркие точки. А потом и они исчезли.
– Вот это и был, наверное, мираж! – решил Костя.
Погружённый в свои мысли, мальчик и не заметил, как добрёл до дома. И вовремя! Баба Валя уже накрыла на стол. После ужина дед Григорий встал и направился в чулан. Костя сразу оживился и проскользнул вслед за ним вовнутрь. Чего только там не было!
Сундук со старыми книгами, инструмент, сбруя… Словом, уйма всякой любопытной всячины! Казалось, всего и не упомнить, но дед всегда безошибочно находил то, что ему было нужно. Вот и на этот раз он вышел с мешком, сшитым из нескольких слоев плотной бумаги, мотком бечёвки, пучком мочала и ещё кое-какой мелочёвкой.
Распустив мешок по шву, дед свернул из получившегося многослойного листа большой куль и прошёлся по стыку сапожной дратвой. Со стороны горловины он вшил кольцо из сыромятной кожи и в трёх местах прикрепил к нему по куску шнура, привязав к другим, свободным концам хвостик мотка бечёвки. С противоположной, острой части куля дед пристроил длиннющий мочальный хвост.
Оказывается, змей деда Григория был совсем не таким, каким представлял его Костя. Он раньше видел только плоского змея, сделанного из полосок шпона и оклеенного калькой или папиросной бумагой. Этот же змей был похож на фунтик, в который насыпают конфеты или семечки, но намного большей величины. Целый фунтище! С тем, другим змеем их роднил только пышный мочальный хвост.
– Готово, – любовно осматривая свою работу, сказал дед Григорий. – Такой змей и человека утащить сможет! Если ветер будет подходящим!
Костя между делом заготовил пачку писем. Так называют кусок бумаги, от края до середины которого сделана прорезь, оканчивающаяся отверстием, через которое пропускается бечёвка, ведущая к змею. Подхваченное ветром, такое вот письмо скользит по ней до самого верха.
– Ну вот, завтра можешь и опробовать, а теперь пора на боковую, – подытожил дед, с гордостью осматривая поделку. – С утра Орлика запрягать, поеду в город. То-то жеребчик обрадуется. Нечасто теперь удаётся порезвиться, пробежаться с двуколкой, работы в деревне – выше крыши. Лошадей-то у нас на всю округу, почитай, раз, два и обчелся…
– А зачем сейчас лошади? – удивился Костя. – Вон в деревне сколько машин, тракторов. Ими и тысячу лошадей заменить можно!
– Вот-вот, – проворчал дед Григорий, – огород под картошку на тракторе пашут. Он, как балерина, на одном колесе на трёх сотках крутится. В лес за дровами или копной сена трактор медведем сквозь малинник продирается, больше дров наломает, чем привезёт! В городе коня-то, поди, даже в зверинце не увидишь. Разве что эту… лошадь Пржевальского. Нет, рано лошадок в запас списали…
Ночью мальчик еще долго не мог заснуть. Ему вспоминался Гиблый овраг, где блазнится… необычный, кульком, бумажный змей… трактор, танцующий на одной гусенице на сцене театра… длинноногие, забавно взбрыкивающие жеребята в вольере городского зоопарка…
