Она медленно побрела к выходу. В насквозь промокших сапогах чавкала вода, холодные струйки затекали за воротник, волосы прилипли ко лбу и щекам.
Лера долго плутала по аллеям, пока не добралась наконец до ограды. Очевидно, она сильно задержалась, потому что автобуса уже не было. Лера направилась к остановке рейсового, который будет, наверное, не скоро, судя по малому количеству людей под козырьком.
Сзади резко взвизгнули тормоза. Лера обернулась и увидела голубой, заляпанный грязью «Вольво», остановившийся, не доезжая до нее пары метров. Она равнодушно скользнула взглядом по автомобилю и хотела идти дальше, но в это время дверца распахнулась и из салона вылез Максимов. Он был без кепки, в расстегнутом пальто – мокрые волосы казались совсем черными.
– Валерия Павловна! – Он вгляделся в неподвижное лицо и крепко взял ее за руку. – Стойте.
Она попробовала освободить ладонь, но он не выпускал.
– Подождите. – Максимов встал перед Лерой, загораживая ей дорогу. – Ну, куда вы в такой дождь? Вы ведь вся мокрая, автобус уехал, вас не могли дождаться. Я специально остался, садитесь, довезу вас. Хотите, до самого дома?
– Нет. – Лера отрицательно покачала головой, продолжая упорно выдергивать руку из цепких пальцев шефа.
– Вы же простудитесь, – непривычно мягко произнес заведующий. – Перестаньте, не делайте глупостей! Валерия Павловна? Лера! – Он обнял ее за плечи, слегка встряхнул. Лера почувствовала себя в его руках тряпичной куклой: не было больше ни сил сопротивляться, ни гнева, ни отвращения – ничего. Только тупая пустота и равнодушие. – Девочка моя, – горячим шепотом быстро заговорил Максимов, – посмотри, до чего ты себя довела! Милая моя, на тебе лица нет, глядеть больно. Почему ты решила, что я твой враг? Я… у меня… – Он запнулся, судорожно сглотнул и проговорил совсем тихо: – У меня на свете никого нет дороже тебя. Слышишь, никого! Я же люблю тебя, дурочка, правда люблю, говори, что хочешь, все сделаю! Ну!
В его голосе Лера с изумлением услышала настоящую нежность и волнение. Перед глазами все плыло в серой пелене дождя, отодвигаясь дальше и дальше: Настя, Андрей, тоска по нему, его холодный, чужой взгляд, сухой, равнодушный тон…
В памяти лишь настойчиво звучали слова Анны: «Он за себя, а ты за себя. И за Машку».
Анна права. Ради Машки она должна пойти на это. Все равно Андрею она не нужна, так что теперь терять? Не будет позорного расследования, она вернется к больным, сможет нормально работать.
Он хочет защитить ее, этот странный, загадочный человек, стоящий сейчас так близко и страстно сжимающий ее в своих объятиях. Так пусть защитит. Ведь у нее нет никого, кто бы мог помочь забыть о том, что произошло в последнее время, успокоить.
– Все забудется, – словно в ответ на ее мысли тихонько говорил Максимов, баюкая Леру, точно ребенка. – Все будет нормально, никто тебе и слова не скажет, я обещаю тебе, обещаю…
Он уже сажал ее в машину, удобней устраивая безвольное, податливое тело на сиденье, заботливо вытирал платком мокрое лицо, ласково грел замерзшие руки в своих ладонях.
Тихо, почти беззвучно заработал двигатель, машина плавно тронулась и понеслась вперед, оставив позади промокших и продрогших старушек с венками, ограду, автобусную остановку.
Они двигались по каким-то улицам, бесконечно заворачивали, ползли по узким переулкам и вновь выезжали на широкое шоссе, вливаясь в мощный поток машин. В салоне было тепло, тихо звучала из динамика спокойная, ласковая скрипичная мелодия.
– Куда мы едем? – спросила Лера.
Местность за окнами была абсолютно ей незнакома, она понимала, что дом остался далеко в стороне.
– Ко мне. – Максимов выкинул за окно недокуренную сигарету, слегка покосился на Леру и улыбнулся краешком губ.
– А жена?
– Обижаешь. – Его улыбка стала шире. – Думаешь, у меня одна квартира? Придется потерпеть еще чуть-чуть запах бензина – это далековато, почти на самом краю Москвы. Зато вид – залюбуешься! – Он наклонился к Лере, слегка коснулся губами ее волос, и она, как в своих снах, явственно ощутила запах его одеколона.
Не зря, значит, видела она эти сны, им суждено было сбыться, стать явью!
