— Посланники навестили вас? — спросил он.
— Да, — ответила она тоном, не выдававшим никаких чувств.
Взгляд царя скользнул по каюте и остановился на ларце из слоновой кости.
— Я дал разрешение принести вам этот ларец, — сказал он.
— Спасибо, — небрежно поблагодарила она, и в ее голосе прозвучало раздражение.
Царю стало легче на душе, и он сказал:
— В ларце находилось ожерелье с изумрудным сердцем.
Губы Аменридис дрогнули, она собиралась что-то сказать, но вдруг передумала и плотно сжала губы, что говорило о смятении.
— Посланники говорили, что это ожерелье вам дорого, — с нежностью произнес Яхмос.
Аменридис резко покачала головой, точно отвергая обвинение, выдвинутое против нее, и ответила:
— Это правда. Я раньше часто носила это ожерелье, потому что ведьма при дворе сделала из него талисман, который отводит порчу и зло.
Ответ прозвучал неубедительно, но царь не отчаялся и сказал:
— Я подумал, что оно предназначено для других целей, о чем говорила встреча в каюте царского корабля.
Лицо принцессы густо покраснело, она гневно ответила:
— Сегодня я не помню капризы вчерашнего дня. Было бы лучше, если бы ты относился ко мне как враг к пленнице.
Царь заметил признаки жестокости на ее напряженном лице и еще раз испытал разочарование. Однако, пытаясь обуздать свои чувства, он сказал:
— Разве вам неизвестно, что мы заключаем женщин наших врагов в дворцовые гаремы?
— Не таких, как я, — резко возразила Аменридис.
— Вы снова угрожаете голодовкой?
— Сейчас в этом нет надобности.
Царь с подозрением взглянул на нее и с усмешкой спросил:
— Как же вы тогда сумеете защитить себя?
Аменридис подняла руку, в которой держала крохотное оружие, величиной не больше ногтя, и уверенно ответила:
— Видишь! Это отравленный кинжал. Если им порезать кожу, яд проникнет в кровь и убьет меня в мгновение ока. Посланник тайком передал мне его, твои соглядатаи ничего не заметили. Я знала, что отец пришлет мне оружие, которым можно покончить с собой, если на меня падет бесчестие или кому-то вздумается причинить мне зло.
Яхмос рассердился и, нахмурившись, сказал:
— И в этом заключался секрет ларца? Будь проклят тот, кто верит слову пастушеского отродья с грязной бородой! В ваших венах течет не кровь, а предательство. Однако я вижу, что вы превратно истолковали намерение своего отца, ибо он тайно передал вам это оружие, чтобы вы могли убить меня.
Принцесса покачала головой, будто смеясь над ним, и сказала:
— Ты не понимаешь Апофиса. Он согласится лишь на то, чтобы я сохранила честь или умерла с честью. Что же до врага, то он сам убьет его, как привык это делать.
Яхмос топнул ногой и с великим раздражением сказал:
— К чему все эти потуги? Мне меньше всего нужна такая рабыня, как вы, ослепленная высокомерием, гордостью и скверным характером! Раньше я представлял вас в ином свете, но в действительности вы оказались совсем другой. Так что к черту все иллюзии!
Царь повернулся и вышел из каюты. Он позвал начальника гвардии и приказал ему:
— Переведите принцессу на другой корабль под усиленной охраной.
Удрученный царь с мрачным лицом покинул корабль и, сев в колесницу вернулся в лагерь.
Бездействие угнетало царя. Он приказал командирам привести войско в готовность. На рассвете второго дня многочисленная армия двинулась дальше. Флот поднял паруса. Через два дня армия достигла Птолемаиды. Врага поблизости не оказалось, и авангард мирно вошел в город. Армия следовала за ним. Авангард дошел до Панополиса, самого северного города, находившегося под защитой Фив, и вступил в него, не встретив сопротивления. Царю Яхмосу сообщили радостную весть.
— Панополис находится в руках египтян.
— Фиванское царство избавлено от пастухов! — воскликнул он.
— Скоро весь Египет избавится от них, — добавил Гур.
Победоносная армия приблизилась к Панополису и гордо вошла в него под звуки патриотической музыки. Затрубили трубы, возвещая победу. Над стеной взвились египетские флаги, солдаты разбрелись по рынкам, смешались с жителями города, радовались и пели. Великая радость охватила сердца, отзывалась в каждой душе, наполнила весь город. Царь пригласил командиров армии и флота, свое окружение на роскошный пир. В конце веселья принесли старые вина Мариута вместе с цветками лотоса и веточками базилика. Царь обратился к своим людям со словами:
