Они добрались до корабля и взошли на борт. Их ждал Лату с озабоченным выражением на бледном лице. Исфинис улыбнулся и сообщил:
— Мы преуспели благодаря доброте бога Амона.
Подняли якорь, заработали весла, юноша приблизился к старику и едва начал рассказывать о разговоре с губернатором, как его прервал плач. Оба обернулись и увидели, что Яхмос прислонился к перилам и рыдает как ребенок. Оба испугались, и Исфинис вспомнил странное поведение юноши в саду. Они с Лату подошли к Яхмосу. Исфинис обнял его за плечи и спросил:
— Яхмос, почему ты плачешь?
Однако юноша не ответил, и по его виду нельзя было сказать, расслышал ли он Исфиниса или нет. Он обливался слезами, предаваясь печали, и ничего не замечал вокруг себя. Исфинис и Лату отвели Яхмоса в каюту, усадили его рядом с собой. Исфинис принес чашу воды и спросил:
— Почему ты плачешь, Яхмос? Ты знаешь того старика, которого назвал Шарефом?
Яхмос ответил, содрогаясь от рыданий:
— Как же мне не знать его? Как же мне не знать его?
Удивленный Исфинис спросил:
— Кто он? И почему ты так плачешь?
Печаль побудила юношу открыться, и он рассказал все, что у него наболело:
— Ах, господин Исфинис, этот дворец, куда я вошел как один из ваших слуг, принадлежит моему отцу!
Исфинис не мог скрыть удивления, а Лату изучал лицо юноши с неподдельным интересом. Тот продолжил, испытывая муки печали:
— Этот дворец, который губернатор Ханзар захватил незаконно, моя колыбель и место детских игр. Среди его высоких стен моя бедная мать провела юность и жила, оберегаемая моим отцом, до того, как в Египет пришло несчастье, когда ноги захватчиков ступили на священную землю Фив.
— Яхмос, кто был твоим отцом?
— Мой отец был командиром армии нашего повелителя Секененры, погибшего мученической смертью.
— Командир Пепи? — воскликнул Лату. — Великий Бог! Воистину это дворец отважного командира.
Яхмос удивленно посмотрел на Лату и спросил:
— Вы знали моего отца, господин Лату?
— Разве среди нашего поколения найдется человек, не знавший его?
— Сердце подсказывает мне, что вы из знатных лиц, которые бегством спаслись от захватчиков.
Лату умолк, не желая врать сыну командира Пепи. Затем он спросил:
— И как завершилась жизнь доблестного командира?
— Он погиб, защищая Фивы в последней битве. Мать подчинилась его завещанию и вместе с толпой знатных лиц скрылась в бедняцком квартале, где мы сейчас живем. Прежняя знать Фив разбежалась во все стороны в рваных одеждах и скрылась в рыбацком квартале. Семья нашего повелителя взошла на корабль и отплыла в неизвестном направлении. Двери храма Амона затворились за жрецами, все связи между ними и остальным миром прервались. Только белые бородатые чужеземцы беззаботно ходили по земле и завладели всем. Ханзару досталось больше всех — его сестра приходится женой царю, который пожаловал ему владения и дворец моего отца, назначил его губернатором Юга за то преступление, которое он совершил.
Лату спросил:
— Какое преступление совершил губернатор?
Яхмос перестал плакать и гневно воскликнул:
— От его преступной руки погиб наш повелитель Секененра!
Исфинис отпрянул, будто его обожгло пламя, он уже не мог сидеть и вскочил с грозным видом. Его лицо исказил гнев, способный сеять ужас в сердцах людей. Лату закрыл глаза, его лицо побледнело, он тяжело дышал. Яхмос смотрел то на одного, то на другого. Наконец-то он нашел людей, которые разделяли его жгучие чувства. Он поднял голову к небу и пробормотал:
— Да благословит Господь этот священный гнев!
Корабль прибыл на место стоянки, когда солнце уже погружалось в Нил и вечернее зарево окрасило горизонт. Все трое пришли в дом Эбаны в тот миг, когда хозяйка зажигала лампу.
Почувствовав, что они пришли, она повернулась к ним и приветливо улыбнулась. Лату и Исфинис подошли к Эбане, почтительно поклонились, и старик сказал торжественным голосом:
— Да благословит Бог вечер вдовы нашего великого командира Пепи!
Улыбка исчезла с ее уст, глаза от удивления и тревоги сделались круглыми. Она с упреком смотрела на сына и хотела что-то сказать, но ее глаза наполнились слезами. Яхмос подошел к ней, взял ее за руки и нежно успокоил ее:
