один из них высоко в воздух подбросил ногой дырявый сапог с улицы.
- Ишь, нервничает!..- сказал поручик Пестряков и тяжело и громко зевнул.
. .Солнце пекло все сильней. Из-под соседних ворот опять выбежал веселый котенок.
- А зверюшка-то, зверюшка-то наша!.. Но вдруг, подняв головы, мы удивленно посмотрели друг на друга.
...за-клей-менный
Весь мир голодных и ра-бов!
громким голосом пел кто-то в кустах за пыльными домишками.
- Господа!
- Господа, кто это?..
Кое-кто из офицеров приподнялся.
- Такого нахальства!.. такого...- И, сплюнув, поручик Ягал-Богдановский встал и пошел через улицу в штаб. А голос за штабом крепчал и рос:
Эт-то есть наш послед-ний,
все выше и выше подымался он,
И реши-тель-ный бой,
С Интер...
Здесь короткий выстрел подсек пение. Следующие два выстрела упали уже в тишину...
* * *
Солнце сдвинуло тень под самые наши ноги. Мы лежали, еще ближе прижавшись к забору.
- ...И пел, господа офицеры, и пел!..- рассказывал какой-то вольноопределяющийся.- Вокруг крики: "Заткнись!.. Ты!.. Молчи!.. Сволочь!.." А он, господа офицеры,- и знаете, плюгавый такой! - стоит себе и, понимаете..
- Господа, слыхали? - еще издали крикнул нам поручик Горбик.- Слыхали, как Туркул его петь заставил?.. "Ах, сука такая!. Пой на прощанье!..крикнул Туркул - Пой, чтоб знал, за что подыхаешь!.."
- А не врете?
Поручик Горбик вспыхнул. Потом улыбнулся.
- Вам бы, Дегтярев, в че-ка служить! Всё допытываетесь! Спросите у генерала Туркула. Ага, не спросите!..
Кто-то стучал в закрытые ставни окна:
- Молока!.. Хозяйка...
На самом солнце, посреди улицы, стоял подпоручик Морозов.
Он долго смотрел почему-то на драный сапог, которым играл веселый котенок и который ткнул потом в сторону идущий к штабу красный курсант.
АЛЕКСАНДРОВСК И БОИ ВДОЛЬ ДНЕПРА
Лошади шли рысью. С подвод соскакивали солдаты, бежали в степь на баштаны и вновь, уже с арбузами, нагоняли обоз.
За подводами каждой роты шла тачанка с бочкой. Воды в бочках не хватало. Возле бочек, по всему нашему пути через степи, бежало по несколько солдат. Несколько офицеров бежало и за бочкой нашей роты.
- На Днепр идем,- напьетесь! - кричал с подводы полковник Лапков.- По ме-ста-ам!
- Накачал брюхо и командует! - ворчал мичман Дегтярев, вполоборота сидящий на краю нашей подводы.- А нам пальцы сосать, что ли?
Сидящий по другую сторону мичмана поручик Ягал-Богдановский обернулся:
- Мичман, не забывайтесь! - И, опять склонившись над поручиком Пестряковым, вопросительно поднял брови: - Так!.. Ну, и что же?..
- Вот и говорю... Махно нам подчинился. Володин подчинился. Граф Пален в Белоруссии подчинился... Это уже три...- продолжал поручик Пестряков, растянувшись на подводе и выгрызая из разбитого кулаком арбуза красные куски мякоти.- Булак-Балахович с Савинковым - это уже четыре... Атаман Семенов - пять... Это и называется своими силами. . Народными, так сказать, силами... Ну, так что же вы скажете, дорогой Ягал-Богдановский? .
Поручик Ягал-Богдановский усердно выдувал застрявший в мундштуке окурок.
- Что?..- Щеки его ходили, как баллон пульверизатора.- Что?.. А то, что, если б мы, вместо этого, подчинились польскому командованию...
- Молчите, ренегат! - крикнул вдруг мичман.- Патриот называется! А губернии почем продаете, сукин сын?
- Отродье эсеровское! Истерик! Хайло заткните! - побледнев, вспылил всегда сдержанный Ягал-Богдановский.
- Так!
- Крой! Крой его!
- Матом натягивай!.. Матом! - обрадовавшись, загалдели офицеры, которых сдержанность Ягал-Богдановского всегда несколько стесняла.
- А ну!..
- Еще!
- Наша берет!.. Матюком!.. В три матери загибай!.. Матерью!..
- Я?.. Это я ренегат?..
Уже овладев собой, поручик Ягал-Богдановский презрительно поджал губы, опустив под косой линией коротко подстриженные, всегда прямые усики.
- Я предлагаю, мичман, созвать...
И вдруг, взмахнув рукой, он быстро соскочил с подводы и закричал, схватив подводчика за портки:
- Стой, мать твою!.. твою мать! стой!.. Но колесо подводы уже повернулось и поломало его упавший на дорогу мундштук.
- ...Твою мать в три бога и в черта косого!.. твою... Куда уши,болван! черт! - спрятал?..
