— Как здорово, что молодежь снова слушает Дэвида Боуи.
Я так и сказал.
Сказал — и тут же пожалел. Пожалел настолько, что у меня защемило в груди.
Это была самая большая глупость, которую я сморозил за всю свою жизнь. В магазине все тут же замерли и молча уставились на меня, а мои слова эхом отдавались в тишине, словно из могилы.
— Почему «снова»? — устало спросил Смазливый.
— Ну как, в восьмидесятые все слушали Боуи, — промямлил я и подумал, что, должно быть, для этих мальчишек 80-е — допотопные времена.
Если им сейчас по шестнадцать, то, когда 80-е начались, им было по три года.
— Да я давно уже люблю Боуи, — пожал плечами Смазливый, и я задумался, что такое в его понимании «давно».
Три месяца? Шесть? Может быть, год?
— А тебе нравится Ленни Кравиц? — спросил он вдруг, и я покраснел от гордости. Со мной можно разговаривать!
Теперь важно было не промахнуться и правильно ответить.
— Ну да, — ответил я и попытался сделать томный вид. — Звучит точно как в 1971-м.
— Конечно! — обрадовался парень. — Звучит точно как Джимми Хендрикс. Послушай, например, басы, вообще не отличить!
— Хотя Хендрикс, конечно, лучше! — блистательно соврал я.
Я никогда в жизни не слышал ни одной песни Хендрикса.
Мне совершенно безразличен Хендрикс.
Мне Хендрикс нужен как прошлогодний снег.
— А чем? — удивился Смазливый. — Чем Хендрикс лучше?
— Ну, оригинал всегда интереснее… — растерянно пробормотал я.
Парень посмотрел на меня с искренним сочувствием.
— Ты чего, чокнутый? — сказал он наконец. — Если музыка хорошая, то это вообще не важно!
Конечно же он прав. Если Джими Хендрикс и Ленни Кравиц звучат одинаково, то совершенно не важно, кто из них первичен, а кто вторичен, где подлинник, а где копия.
Может быть, на самом деле Ленни Кравиц — подлинник, а Хендрикс копия. Откуда нам знать?
Когда в 1973 году Брайан Ферри спел «А hard rain’s a-gonпа fall»[27], это было смелой и неожиданной обработкой, но поскольку я первый раз услышал песню именно в таком варианте, я об этом не знал.
Брайан Ферри задал мне ритм, и поэтому я считал, что «А hard rain’s a-gonna fall» должна была звучать именно так. Когда я много лет спустя услышал версию Боба Дилана, это показалось так себе римейком.
Брайан Ферри был подлинником, а Боб Дилан — копией.
Они поменялись местами, и какое имеет значение, кто был первым?
Три парня меряют одежду.
Точно так же, как мы с Конни и Давидом в наши шестнадцать лет.
Мы поменялись местами.
Сцена со скрипом повернулась на четверть оборота, и то, что было освещено еще секунду назад, оказалось в тени.
Напрасно я напевал «Rock’n roll Suicide»[28] Боуи, чтобы как-то спасти разговор, — парни уже прошли к кассе, чтобы заплатить за вещи, которые я носил пятнадцать лет назад. Они оставили меня наедине с моим поражением, в музее моей молодости, и кому какое дело, что я знаю наизусть все песни Боуи — я все равно уже давно и безнадежно пропал.
Но вдруг, когда парни уже выходили из магазина, Смазливый обернулся и едва заметно махнул мне рукой, быстро и слегка смущенно, словно чтобы другие не заметили. Затем он повернулся и исчез вслед за друзьями.
На мгновение мы встретились. Я, который пытался быть похожим на него, и он, который был похож на меня.
Джимми Хендрикс или Ленни Кравиц.
Подлинник или копия, какая разница?
Тогда я и решил написать новую книгу.
Сагу о Йесте Берлинге.
Книга посвящается трем тинейджерам в секонд-хенде.
«Let the children lose it
Let the children use it
Let all the children boogie!»[29]
