Дождь. Бесконечный дождь. Похороны. Люди — расплывчатые серые фигуры. Они стоят вокруг ямы, в которую опускается гроб. Люди одеты в черное. Сквозь туман проступают их очертания. Строгие, застывшие, угрюмые лица. Тишина. Траурные одежды. Тяжелые, черные, грубые. Люди стоят, склонив головы, выпрямив спины.
Маргарита стоит возле кожаного дивана. В руке у нее стакан Кампари. На столешнице из прозрачного дымчатого стекла стоит телевизор. Безразлично взглянув на экран, Маргарита глотает из стакана и морщится. Идет к окну, вначале по тканому коврику, затем по паркету. Когда она проходит по паркету, слышится цокот ее каблуков. На ней ярко-красные туфли для чечетки. Сквозь конус одинокого фонаря виден дождь. Вечереет. Маргарита стоит у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу. Стоит долго, глядя на улицу. Как будто чего-то ищет. Как будто кого-то ждет. Чего-то, чего нет на свете. Кого-то, кто никогда не придет. Затем, вздохнув, Маргарита отворачивается от окна, поправляет платье и включает маленький магнитофон на подоконнике: играет музыка, Бинг Кросби поет Cheek to cheek.[1]Маргарита начинает медленно и немного печально отбивать чечетку. «Клиперти клак, клик клак. Клиперти, клиперти» — отстукивают ее туфли. Heaven, I’m in heaven, and my heart beats so that I can hardly speak…[2]Маргарита танцует, закрыв глаза.
Дешевый ресторанчик с обитыми красным бархатом стенами, на которые десятилетиями оседал сигаретный дым. Вокруг маленькой полукруглой сцены расставлены столы и стулья. На сцене стоит Рагнар Рённ в шикарных дорогих одеждах, расшитых стразами, бисером и блестками, позади него фон из сверкающей золотой мишуры. Вытянув руки вперед, он словно приветствует аплодирующую ему публику. В этой позе он и начинает свой монолог.
РАГНАР: Мы тоскуем по утешению, бесконечному утешению. Поэтому я перед вами. Ради вас и ради себя. Я тоскую по любви, безграничной любви. Поэтому я перед вами. Я готов снова пасть, снова позволить растерзать себя на части. Снова, снова и снова, пока не останется ничего, кроме тоски, которая будет печально мерцать в небесах, подобно маленькой недосягаемой звезде. (Лицо перестает быть серьезным, он опускает руки). А как вам мой наряд? Я сам его сшил. Все, что я делаю, я делаю страстно. Я поджег свою жизнь с обоих концов, не правда ли, захватывающее зрелище? А сейчас жду аплодисментов за костюм (кланяется воображаемым зрителям). Что же вы хотите услышать теперь? Песню или сальную шутку? Сальную шутку? О, у меня сегодня классная публика, и пусть кто-нибудь попробует меня в этом разубедить. Итак, сальная шутка! Тот, кому доведется провести со мной ночь, переживет нечто вроде клинической смерти. Сначала он окажется в длинном темном коридоре, а затем встретится с кем-то самым дорогим и любимым. Как вам такое? Ух! (Бормочет себе под нос). Однако боюсь, я уже староват для такой шутки… А теперь споем… (Заглядывает в сценарий, щурится). Не пойму, темновато здесь что ли? (Пауза). Споем Get Happy. Неплохая идея, правда? (Напевает и слегка пританцовывает). Everybody come on, get happy[3](Пауза). Forget your troubles, come on, get happy[4](пауза). Sing Halleluhja, come on, get happy. Get ready for the judgement’s day [5](перестает петь). Judgement’s day. Да-да. Что-то я об этом слышал. (Заглядывает в сценарий). А сейчас давайте вдарим по коктейлю. А затем скажем: когда-то вся жизнь моя была полной чашей, а теперь мне остается лишь смотреть в рюмку. (Прерывает монолог). Нет, это не годится. Это смешно. Хокан, может, вычеркнем эту реплику?
>Хокан сидит за ближайшим к сцене столиком. Он жует бутерброд с сыром. В нескольких метрах от него, за столом с прожекторами сидит осветитель. Когда Рагнар обращается к Хокану, он скрещивает руки на груди и нарочито громко откашливается. Пытается выглядеть солидно.
ХОКАН: Да ну уж, чем она хуже остальных?
РАГНАР: Ну ее, Хокан, эту шутку! Чертовски пошло.
