— Выбрось подальше, чтобы никто больше не споткнулся, и пошли, — посоветовала ему я, и только сказав, поняла, на что обратил внимание эльф: лиана шевелилась.
— Уходим, — я крепко взяла Луаронаса за руку и потянула.
Темный встал, чтобы через секунду выхватить меч — лиана, чем бы они на самом деле ни являлась, бросила на него уже вполне направленно. И длина у этого чего-то оказалась такая, что отрубленный эльфом кусок она не заметила, начав обвивать его самого. За этой лианой выскочила следующая, а за ними еще десяток и бросились на нас.
Дубина здесь никак не поможет, я вытащила свой нож, но первая же «лиана», коснувшись меня, сама отлетела в сторону, неужели и сейчас моя защита работает? К сожалению, мои спутники не могли похвастаться чем-то подобным, не только Луаронас был весь в непонятной растительности, но и дракон, как ни старался отбиваться, не мог противостоять огромному количеству все прибывающих отростков. Еще немного — и нам не вырваться!
Я бросила к эльфу, обнимая и прижимая его к себе одной рукой, а другой разрезая ножом его путы. Луаронасу хватило ума не отбиваться и не кочевряжиться на этот раз, и вообще, просто молчать, а не сыпать заслуженными упреками в мой адрес. Мы вместе все также в обнимку кинулись к Ульту, слаженно работая длинным мечом и ножом. Дракона оказалось освободить не так-то легко, паникующий и крутящийся, размахивающий во все стороны хвостом Ульт больше мешал, чем помогал, но все-таки смог справиться почти сам, разорвав оплетавшие лианы. Силищи ему, на самом-то деле, не занимать.
— А теперь бежим! — крикнула я, когда старые нападавшие уже срезаны, а новые еще не успели приблизиться.
Бег в обнимку оказался тем еще испытанием. Постоянно мешая друг другу, мы с Луароносом бежали за Ультом. Дракон несся, разрывая пытающиеся перегородить нам путь растения, а мы за ним, отмахиваясь оружием от остальных. То, что так не может продолжаться долго, было понятно всем. Не прошло и получаса, как мы почти выдохлись, Ульт уже не с такой легкостью справлялся с пытавшимися спеленать его лианами, пару раз Луаронасу приходилось отрубать их своим длинным мечом, а мне срезать путы уже с самого эльфа. А потом мы выскочили на достаточно большую поляну.
— Стойте! Стой! Да стой же, Ульт! — я схватила продолжавшего бежать дракона за хвост, пытаясь не столько остановить, сколько обратить на себя его внимание.
Дракон с трудом, но остановился и тяжело плюхнулся на землю, низко повесив голову. Летающий, он явно не привык к подобным забегам, поэтому сейчас тяжело дышал раскрытой пастью с высунутым языком.
— Они отстали! — обрадовался Луаронас, также упавший на землю. От страха или напряжения уши у него заметно дрожали и подергивались. В другой ситуации я бы посмеялась над такой забавной картиной.
— Нет, — присев рядом, покачала головой я. — Смотри.
Заросли вокруг поляны шевелились, и это точно никак не связано с ветром, которого не было. То здесь, то там показывались темные жгуты растительных щупалец, высовывающихся и прячущихся обратно в кусты.
— Почему они не нападают? Чего ждут? — не глядя на меня, спросил эльф.
— Я могу только предположить, что они, как вампиры, боятся солнечного света, — отозвалась я, наблюдая за лианами, уже открыто расположившимся на кустах вокруг поляны. — В лесу солнечные лучи почти не доходили к земле через густые заросли.
Наша же поляна была залита солнечным светом, но это не надолго.
— Не знаю, кто такие вампиры, но если дело только в свете, то у нас серьезные проблемы, — констатировал очевидное Луаронас, глядя, как тень от вечернего солнца становится все длиннее, и лианы постепенно начинают подползать к нам. — Мы в ловушке, — заключил он.
Я положила ему руку на плечо, которую эльф не стал убирать. Ульт подполз к нам вплотную, привалившись боком. Вот так мы сидели, прижавшись друг к другу, ожидая неминуемого наступления темноты, с приходом которой придется принять заведомо проигрышный бой. Продержаться всю ночь против казавшимися бесконечными растений — это из разряда фантастики, и никто из нас не верил в положительный исход. Мне же, неуязвимой для магии, которую обходили стороной даже лианы, почему-то было хуже всего. Жить и знать, что по моей дурости погибли два боевых товарища — худшее наказание из возможных. Но и придумать выход из лесной западни не удавалось.