— Да.
Виктор не спускал цепкого взгляда с лица хозяина.
— Латки не будут держаться. Может, хочешь продать? Куплю…
Глаза у Виктора весело сверкнули. Он понял, что перед ним тот самый человек, которого он ищет. Все произошло именно так, как ему говорили в Одессе. Но он знал, что осторожность никогда не мешает. Спросил:
— А сколько дашь?
— Цену двух кошек.
Ответ и на этот раз удовлетворил Виктора. Однако он решил задать еще один вопрос:
— Неужели у вас кошки продаются за деньги?
— Да. Тут все наоборот. Ягнят дают даром, а кошек продают.
Виктор выглянул на улицу. Поблизости никого не было. Он подошел к старику и крепко пожал ему руку.
— Виктор Бандарчук, — и глубоко вздохнул.
— Усуб, — тихонько шепнул хозяин. — Хорошо. Когда ты можешь прийти? Я дам им знать.
Виктор ткнул пальцем в дыру на рукаве рубахи и сказал:
— Приду в любой день. Только после обеда…
Усуб наморщил лоб и с минуту размышлял.
— Приходи через два дня. Тебя здесь будут ждать.
Виктору хотелось знать, нет ли каких-либо указаний из Тифлисского комитета партии.
— Вы не скажете мне ничего нового? — спросил он.
— Пока ничего нет. Давно ждут тебя.
В мастерскую вошел подручный портного Хамдия. Виктор быстро сунул мастеру рубаху и сказал:
— Хорошо, пусть будет по-вашему. Я согласен. Значит, дня через два будет готово… Это точно?
— Да не беспокойтесь. Приходите в четверг.
Виктор попрощался и вышел.
Хамдия долго с любопытством смотрел ему вслед. Когда солдат свернул за угол, он обернулся к мастеру и удивленно спросил:
— Уста
[4], зачем приходил этот русский солдат?
Уста Усуб поднял глаза на ученика. Костлявые пальцы его в это время не переставали мелькать в воздухе, то втыкая иголку в ткань, то проворно выхватывая ее обратно.
— Так… Принес рваную рубаху, — равнодушно сказал он. — Просит залатать, а в ней сто дыр. Не знаешь, с какой начать. Ну и ремесло у нас…
Неожиданно мастер закашлялся, вены у него на шее вздулись и посинели. Отдышавшись, он спросил:
— Что нового на базаре? О чем говорят?
— О чем же могут говорить? Все об этих… — Ученик махнул рукой на дверь, в которую только что ушел солдат. — Уста, а вдруг они прибыли, чтобы поймать Гачага
[5]Мухаммеда, а? Ты посмотри, каким грозным стал Мухаммед?! На него посылают огромное войско! Уста, может, русский знает… Ты бы спросил…
Мастер взглянул поверх очков на Хамдию, стаскивающего с ног большие чарыки, запачканные базарной грязью, на его худенькие, словно палочки, руки, выглядывающие из-под коротких рукавов старой ситцевой рубахи.
— Ну вот еще, нашел о чем просить. Если даже русский знает, все равно не скажет. Ведь аллах дал человеку зубы не только для того, чтобы жевать. Он должен еще и язык ими придерживать. Да что тебе до всего этого, сынок! Зачем прибыло русское войско? Почему оно такое огромное? Ишь любопытный! — Мастер показал рукой на большой портняжный утюг, который дымился за порогом, и добавил. — Кажется, накалился. Неси сюда.
— Уста…
Хамдия хотел еще о чем-то спросить, но мастер перебил его:
— Довольно болтать! Тащи утюг и садись чинить солдату рубаху.
Хамдия вышел за порог, поднял с подставки утюг, помахал им в воздухе, сдул пепел и внес в мастерскую. Затем принялся латать рубаху солдата.
Спустя несколько дней после прибытия в Закаталы батальона, поздно вечером, в ворота кузнеца Бахрама, жившего на окраине города, дважды постучали.
Дремавший под вишней пес загремел цепью и несколько раз отрывисто тявкнул. Мать Бахрама, старая Айше, проснулась, села на постель, прислушалась. Стук повторился. На этот раз он был более приглушенный. Очевидно, стучавший не хотел тревожить соседей.
Кузнец спал в смежной комнате, громко похрапывая.
— Бахрам, Бахрам, — позвала старая Айше, — проснись, стучат!
Бахрам вскочил, пошатываясь со сна, как пьяный, накинул на плечи старенький архалук и вышел во двор.
Глухой стук опять нарушил ночную тишину. Казалось, он шел откуда-то издалека, из самой глубины неба. Пес, увидев хозяина, успокоился и завилял хвостом, ласково повизгивая.
"Кто может быть в такой поздний час? — недоумевал Бахрам. — Неужели Улухан? Или с ним что-нибудь случилось — пришли сообщить…"
