Ночью село бомбили русские ночные бомбардировщики. Убить они никого не убили, потому что ни в кого не попали. Зато разбуженные грохотом солдаты опять ругали летчиц.
- Даже на фронте эти русские ведьмы не дают поспать, - ворчали разбуженные немцы.
В это время со стороны немцев не наблюдалось никаких военных действий. Иногда вдруг, где-нибудь на самой передовой, зальются несколько пулеметов сразу. Немцы патронов не жалели, потому стреляли, не экономя их, как бывало у нас. Прогрохочет несколько артиллерийских выстрелов и снова все смолкнет.
Однажды утром из села куда-то исчезли танки. До этого они прятались за избами в сараях. И вдруг их не стало. На вопрос, куда они делись, немцы отвечали как-то неопределенно, указывая рукой в сторону передовой. К вечеру по деревенской улице вели советских пленных. Их было человек сто или немного больше. Все они были хорошо одеты. Большинство в телогрейках, в шапках ушанках, а на ногах были валенки. Все это, наверное, было собрано у населения в помощь Фронту. Все красноармейцы почему-то были людьми из среднеазиатских республик - узбеки, киргизы. Русских лиц было не видно. Очень было смешно смотреть армию в валенках. Мы уже отвыкли от них. После стройных и красивых немцев, обутых в начищенные сапоги или отглаженные брюки навыпуск, эти выглядели не настоящими, какими-то игрушечными. Вроде оловянных солдатиков. Шли они молча, не спеша, как на похоронах. Позади колонны, на скрепленных лыжах везли два русских пулемета 'Максим'. Два киргиза в упряжке из пулеметных лент тянули эти лыжи, как бурлаки на картинке. Конвоировало их человек семь-восемь немцев. Я негодовал и возмущался таким наплевательским, безразличным отношением немцев к русскому солдату. Будто немцы заранее были уверены, что русские пленные не убегут и их можно вести почти без конвоя. А может быть, повоевав и насмотревшись, они сделали правильные выводы. За первые годы войны сколько советских войск попало в плен! Если сравнить с другими воюющими армиями, то советская армия окажется самой пленоспособной. Даже если и убежит, сколько-то солдат, то тоже не страшно. Через фронт не многие стремились перейти. Это были единицы, заядлые патриоты или фанатики коммунисты. Большинство уходили по домам или оставались в примаках, если было деться некуда.
Я подошел к пленным ближе. Видя, что они все не русские, а жители Средней Азии, заговорил сними на узбекском языке.
- Откуда вы, джигиты? - спросил я.
- Ташкент, - сказал кто-то. Другие молчали. Пленные были угрюмы и неразговорчивы. Я вынул из кармана плитку шоколада и отдал ближе идущему, тот молча взял шоколад, но в карман не положил. Так и понес ее в руке. Другому дал сигареты. Вид у всех был трудноопределимый. Толи они были огорчены и перепуганы. А может быть наоборот, были довольны, что попали в плен и для них война уже кончилась. Потому, чтобы никто не угадал их радости, они радовались молча, про себя. Немец конвоир, наблюдавший со стороны, спросил:
- Ты что, умеешь по-ихнему говорить?
- Да, умею, - ответил я. Тот удивился и сказал:
- О-ла!
Пленные прошли дальше.
На другой день на деревенской улице на пустыре появилась куча советского оружия. Там, в куче в человеческий рост, в беспорядке валялись русские трехлинейки, штыки к ним, автоматы, пулеметы ручные, оцинкованные ящики с патронами. На одной винтовке был примкнут штык, а на штыке запекшаяся кровь. Я долго рассматривал окровавленный русский трехгранный штык. Думал, что еще есть у нас русские настоящие мужчины, смелые и преданные своей стране, своей родине. Я вытащил из кучи оружия ручной пулемет Дегтярева, взял цинковую коробку патронов. Все это бросил в свои сани и уехал. Вечером, когда после работы казаки пили самогон и закусывали консервами, украденными из немецких саней (немцы в санях возили несколько ящиков консервов, которые потихоньку разворовывались казаками на закуску), в разговоре выяснилось, что немцы разгромили русскую деревню не в лоб, а с фронта. Они рано утром обошли русских за несколько километров слева и справа. Потом, быстро соединившись у них в тылу, на танках ворвались в деревню. Сопротивлявшихся убили, а остальных взяли в плен. Собрали брошенное русское оружие, привезли его к себе в деревню и бросили в стороне от дороги в кучу. О немецких потерях разговора не было. Наверное, потери были, но маленькие. Все-таки русский окровавленный штык я видел своими глазами.
