Враг был повержен! И я довольная сокрушала его останки.
Ма вернулась вовремя. Как раз в тот момент, когда игра мне наскучила.
Я пулей выскочила из комнаты и стала радостно крутиться, изучая, что добыл вожак на охоте.
Ма немного погладила меня, а потом стала прогонять.
Хорошо, хорошо, подумала я. Ешь первая, я подожду.
Но пакет был поставлен на кухне, а Ма пошла в свою комнату и подошла к столу, где стояли поверженные компьютер и кресло. Мне казалось, что Ма должна обрадоваться, ведь теперь мы сможем больше времени проводить вместе, но она по непонятной причине стала злиться.
Меня долго били веником. Что я могла понять? Что устранила не все препятствия, и Ма злится. В следующий раз сгрызу еще и веник.
Вот только почему нельзя просто бросить мне ненавистный предмет, зачем сразу нужно бить? Я же умная, и так бы поняла.
Следующим утром Ма в спешке вывела меня на прогулку, нервно дергая и поторапливая. С поводка она меня по утрам практически не отпускала, да и с ночи я торопилась опорожнить кишечник, поэтому прогулка закончилась быстро.
Ма собралась на охоту, но перед самым уходом взяла мой поводок.
Я радостно запрыгала, понимая, что пришло и мое время учиться этому важному для любой собаки делу, но Ма ударила меня по заду поводком, грозно крикнув:
— Сидеть, Тупаяскотина!
Я подчинилась, помня, какие последствия бывают, если не выполнять команды. На меня одели ошейник, пристегнули поводок и повели в комнату.
В комнате меня еще не выгуливали, да и охотиться там было не на кого. И тут случилось страшное! Ма привязала поводок к батарее и ушла, оставив меня в недоумении. Первые минуты я так и сидела, не понимая, что требовалось делать? Сидеть на привязи? Вырываться и бежать следом? Разгрызать поводок? Что, Ма? Почему ты не объяснила мне?
Конечно же, я попробовала все способы, которые пришли мне в голову. Пыталась вырваться и вылезти из ошейника, но он очень плотно стягивал мою шею. Пыталась ждать, что Ма вернется за мной, но когда терпение лопнуло, стала грызть поводок.
Последнее решение было самым верным! Уже через несколько минут, как мои зубы сомкнулись на поводке, он был разодран в клочья и повержен!
Да, я справилась с этой задачей быстро и уже носилась по квартире, в поисках предмета для снятия стресса.
Сегодня это было одеяло на кровати Ма. Во-первых, оно очень приятно пахло любимым человеком, а во-вторых, было тем большим тряпичным монстром, которого так требовала моя энергия добермана. Да и драть что-то маленькое в такой эмоциональной буре было бы бессмысленно!
Растрепав одеяло, я написала на него, оставляя Ма сообщение о том, что я дико нуждаюсь в ее внимании и поддержке. Я была уверена, что она обнаружит мое послание, «прочитает» его и все поймет.
Да, я была еще наивной дурочкой и верила в своего лидера, каким бы он ни был! Именно так поступают все собаки, живущие в человеческих семьях, по крайней мере, пока не вырастут.
Мне же было всего шесть месяцев, поэтому дух добермана еще не окреп, чтобы как-то сопротивляться несправедливости. И не думайте, что собаки ее не замечают. Очень даже замечают, когда вместо того, чтобы получить ответ на сообщение «SOS», они получают люлей по заднице.
Именно это обрушилось на меня, когда Ма вернулась домой. Почему-то она сочла возможным проигнорировать мое сообщение о постоянной тревоге и просто усилила ее побоями.
Но я же говорила о том, что мне страшно, мечась по комнате, пытаясь ускользнуть от ударов, думала я. Зачем же ты снова ввергаешь меня в страх? Может быть, ты не сумела прочитать мое сообщение? Но зачем, зачем ты вообще меня бьешь? Я же не претендую на твои ресурсы и признаю твое лидерство.
Но Ма как будто не понимала ничего из того, что говорила ей я, оставляя метки или демонстрируя поведением. Она била меня даже тогда, когда я показывала свою покорность, прижимаясь к полу либо ложась на спину. Била, когда я поджимала уши и хвост, да, насколько могла. Била, когда я показывала ей другие сигналы примирения.
Поэтому единственным способом избежать незаслуженного наказания оставался побег. Правда, в пределах квартиры это было проблематично. Но все же удавалось избежать хотя бы части ударов, пока мы неслись из одной комнаты в другую.
