Ллис открыла глаза. В ее комнатке без окон было почти совсем темно. Обычно ее освещал только свет нескольких угольков, которые Ллис на ночь складывала в небольшой железный полуприкрытый горшок. От этих угольков она по утрам зажигала свечу, чтобы приготовиться к новому дню.
Но вчерашний день был переполнен событиями и, отправляясь спать, она забыла принести свежих углей. Однако сейчас горшочек был на своем месте и в нем светились угольки. Это означало, что рабы уже трудятся. Видимо, кто-то из них увидел на полке горшок с остывшими углями и, наполнив его свежими, принес к ней в комнату.
Было приятно, что кто-то о тебе заботится. Но настроение у Ллис было неважным. Она зажгла свечку от яркого уголька, и в комнатке стало веселее, но на душе лежала тяжесть. Если даже не принимать в расчет боль неразделенной любви, осталась еще тревога за Вулфа и ожидаемое в ближайшее время нападение врагов на Трокенхольт. Оставалась и гораздо более серьезная опасность – темные силы друидов-перевертышей, о которых предупреждали Глиндор с Ивейном. Сейчас эти темные силы обрели конкретные имена, но было совершенно непонятно, как с ними бороться.
И вдруг Ллис услышала отчетливый упрек, словно сам белый кристалл заговорил с ней: черный медальон! Многочисленные хлопоты и опасности минувшего дня не оправдывали ее забывчивости: она должна была помнить, что присутствие медальона в доме само по себе опасно. Ей следовало отдать его Глиндору, как только Адам привел ее в Трокенхольт. Но отношение Адама к ней после страстной ночи очень обескураживало и отвлекало ее мысли, а потом она была очень обеспокоена конфликтом, возникшим между Адамом и старым колдуном; к тому же вскоре Глиндор с Ивейном молча покинули дом. Позже, когда она переодевалась, чтобы сменить вишневое платье Элис на свое, более простое платьице, она обнаружила свою сумочку и свой кристалл. Она очень обрадовалась, потому что теперь могла спрятать сумочку Элис вместе с медальоном где-нибудь вне дома. Конечно, сделать это нужно было осторожно, убедившись в том, что треугольник повернут вершиной вверх.
Ллис выпрямилась, и в ее ярко-синих глазах блеснула решимость. Она должна как можно скорее отдать медальон Глиндору. Он знает, как положить конец угрозе, идущей от темных сил друидов-перевертышей. Если бы она только знала, где найти старого колдуна…
Несмотря на то, что в крошечной комнатке не было окон и Ллис не могла видеть, что происходит за ее пределами, она знала, что солнце уже встало. Она предполагала, что теперь было уже позднее утро, потому что вчера долго не могла уснуть. Забылась уже на рассвете.
Ллис встала и оглядела свои немногочисленные платья, висевшие на колышках рядом с дверью. Она выбрала свое любимое синее платье, то самое, которое с нее сняли похитители и которое было заменено монашеским одеянием. Именно в нем Элис вошла в Трокенхольт, одетая, как Ллис.
Ллис хотелось хорошенько помыться, но с этим придется обождать, пока не будет принесена свежая вода из ручья. Понимая, что сегодня она встала поздно, Ллис быстро надела выбранное платье. Продевая руки в рукава, Ллис подумала: в каком платье покинула Трокенхольт Элис? Она еще раз оглядела свой немногочисленный гардероб и увидела, что Элис выбрала платье, которое было тесновато Ллис и поэтому она редко его надевала. Наскоро расчесав спутанные черные кудри, она тихонько вышла в зал, где Пип уже пытался разжечь камин, и услышала хорошо знакомый голос дорогого ей человека, у которого она вчера так хотела получить поддержку, и пошла прямо к нему.
– Это правда. – Глиндор кивнул и на темной одежде заплясали седые волосы, густые, несмотря на его почтенный возраст. – По нашей просьбе принц Кай расставил в лесу часовых. Они будут следить и немедленно доложат о любом подозрительном движении или появлении вооруженных людей, приближающихся к границам Трокенхольта.
Адам недоверчиво улыбнулся. Ллис не удалось убедить его, что уэльский принц может быть достойным союзником и что можно использовать его силы как дополнительную линию обороны. А если это не удалось молодой и обольстительной красавице, то вряд ли удастся и старому колдуну.
