Восхождение Сенлина - страница 164

Сенлин опустил «ключ тюремщика» и лишь тогда сообразил, что на него все таращатся – в первую очередь сама Ирен, которая встала, сопровождаемая скрипом кожи и скрежетом цепи.

– Что ж, с одной загадкой покончено, – сказал Голл.

Сенлина переполняло отвращение, но не сожаление. Голл снова заговорил – злобы в его словах не было, как не было и малейшего намека на нерешительность.

– Пока мы тут спешим разобраться с неудобными последствиями, Ирен, будь любезна, доставь Адама к вечной груди матушки-земли. Побыстрее, пожалуйста.

Обычная железная маска амазонки поплыла по краям, и выражение ее лица сделалось таким мучительным, что на миг Сенлину показалось, будто она подавляет желание как следует чихнуть. Потянувшись к цепи на талии, она несколько раз замирала от душевных колебаний.

Встревоженные возгласы, хором вырвавшиеся из сорока глоток, избавили Адама от надвигающейся могилы. Они повернулись все как один и уставились на открывшееся зрелище: три черные луны восходили над горизонтом платформы. Растущий силуэт опознавался безошибочно – его корпус выглядел выкорчеванным Колизеем. Это был «Арарат», летающая крепость Комиссара, самый грозный корабль в его флоте.

Как только орудийные порты показались из-за края, «Арарат» начал стрелять. Цель была очевидна – пришвартованный «Щегол», царственное торговое судно. В корпусе появилась дюжина отверстий – аккуратных на входе и с рваными краями на выходе. Искусные завитки балюстрады и фальшборта разлетелись облачками гипса. Команда «Щегла», которая спустилась в трюм, чтобы переждать шторм, в исступлении хлынула из камбузного люка, но никто не успел добраться до порта – в центральную топку корабля рикошетом влетело пушечное ядро. От уничтоженной печи воспламенился шланг-кабель, по которому огонь, как по фитилю, добрался до массы водорода наверху. Вспыхнувший газ превратил аэростат в огненный цветок. Огонь пожирал длинную шелковую оболочку, расползаясь с сюрреалистической решимостью, словно по горящей странице. Корабль не рухнул сразу, а как будто начал тонуть; губительное пламя нарастало и опадало, а потом причальные тумбы вырвало из стены и корпус, визжа, выкатился из колыбели, которая перестала его удерживать.

Спустя миг от «Щегла» остались только угли, горящие во тьме как свечи на всенощной.

Я все еще помню строчку из беспомощного «Популярного путеводителя». Она провозглашала что-то вроде: «В действительности товар, которым торгуют в башне, – это причуды, приключения и романтика». Не могу себе представить менее точную троицу. Но разве хоть один человек в здравом уме пришел бы сюда, если бы редакторы заявили, что «истинный товар башни – это тирания, расчленение и разбитые сердца»?

Т. Сенлин. Башня для всех, муки для одного

Снег показал, откуда дует ветер. Сенлин наблюдал, как отдельные порывы тянули пламя, которое перепрыгнуло с «Щегла» на порт. Питаясь угольной пылью, покрывающей причал, языки огня помчались к башне. Пламя вскоре разделило грузчиков: половина удрала в туннель, прежде чем огонь отрезал им путь к побегу; другая половина, будь то из храбрости или от неожиданности, осталась снаружи, под сенью военного корабля Комиссара.

Палубные орудия «Арарата» выпустили залп гарпунов по платформе, и на мгновение показалось, что чудовищный наутилус хватается за порт многочисленными щупальцами. Затем наконечники впились в деревянные балки, и тросы туго натянулись.

Стая агентов в синих мундирах спустилась по этим тросам, цепляясь за шкивы, которые в конце собрались, как костяшки счетов. Мужчины выхватили сабли, едва их ботинки коснулись земли, и через несколько секунд в порту Голла стоял взвод таможенников. Агенты, в отличие от местных, щеголяли одинаковыми эполетами и золотыми шнурами; они выглядели профессиональными и спокойными, что нервировало рабочих сцены Родиона и грузчиков Голла. Эти разношерстные защитники, вероятно, сломались бы и побежали даже в огонь, не стой у них на пути Ирен. Размахивая цепью с крюком сбоку от себя, она заставила мужчин броситься в драку, подгоняя их сзади.

Голл исчез. Сенлин не удивился, что маленький босс сбежал. Он выжил в башне благодаря сообразительности, а не кулакам. Во всяком случае, не нужно было долго соображать, чтобы понять, насколько дрянной случился поворот.