На мгновение забытый посреди новой битвы, Сенлин схватил Адама за руку:
– Позже я поджарю твои пятки на костре, а сейчас на это нет времени. Доберись до корабля. Разожги топку. Будь готов к взлету, как только мы окажемся на борту.
– Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь удостовериться, что Ирен отправится с нами.
Адам, которого несколько мгновений назад амазонка едва не прикончила, не пришел в восторг от этого объявления:
– Брось ее. Она чудовище.
Сенлин схватил Адамоса Борея за шиворот и притянул так близко, что юноша почувствовал дыхание, когда он проговорил:
– Скажи «слушаюсь», Адам.
Единственный глаз Адама широко распахнулся и вспыхнул от тревоги; он раньше не видел Сенлина таким. Бывший учитель знал, что больше не может позволить себе вести переговоры и объяснять Адаму каждый пункт и каждое действие. Либо Адам начнет сейчас следовать его приказам, либо этого уже никогда не случится. Чем скорее они разберутся, тем лучше.
Они еще на миг застыли носом к носу, а потом Адам повторил слова и впервые придал смысл сказанному раньше:
– Слушаюсь, капитан.
К тому времени, когда Сенлин обнаружил аэрожезл в маленьком сугробе и вступил в бой, сделалось очевидно, что шансов на победу немного. Люди Родиона, уже раненные и уставшие от схватки с командой «Каменного облака», деморализованные потерей предводителя, быстро уступали агентам Комиссара. Грузчики справлялись немногим лучше. Их боевой пыл уничтожила организованность врага. Грузчики привыкли к потасовкам во дворе или дракам стенка на стенку, но обе тактики бесполезны, если враг превосходит числом и лучше обучен.
Только Ирен давала им надежду против натиска. Она сама по себе причиняла больше разрушений, чем шеренга стрелков. Ее кожаный передник взмыл, когда толстые руки взмахнули цепью. Агенты, которых настиг крюк, выглядели так, будто угодили под пилу. Они пытались навалиться на нее толпой, но она отказывалась стоять на месте, не позволяя им устроить куча-мала. Она прыгала обезумевшим волчком, проворная, как Волета. Дважды агент стрелял в нее, и дважды пуля опаздывала: рассекала размытое пятно, проходила сквозь воздух и попадала в другого агента.
Сенлин не мог до нее добраться. Всякий раз, когда казалось, что он нашел дорожку, путь ему преграждали отступающие агенты, сжимая раздробленные руки-ноги и раны, из которых хлестала кровь. Они в отчаянии старались убраться подальше от Ирен и ее огромного калечащего пропеллера. Даже посреди хаоса Сенлин не мог не восхититься ее изяществом, каким бы оно ни было ужасным. В сражении амазонки он видел всю боевую науку, которую она вбивала в него во время занятий, упорядоченную и выраженную в непрерывном плавном движении. Он считал, что она была слишком строга во время тренировок, но теперь понял: великанша обращалась с ним с чрезвычайной осторожностью. Он был детенышем в пасти льва.
Она была повелительницей насилия. Она была неукротима, и она выигрывала войну.
Но тут через фальшборт «Арарата» перелезла знакомая нескладная фигура. Ни с чем нельзя было перепутать это тело, очертаниями напоминающее луковицу, длинные и тонкие руки, широкополую шляпу и белые льняные одежды. Фантом разжал руки, когда был еще футах в двадцати от земли. Он приземлился на полусогнутых ногах в просвете, который Ирен оставила в рядах агентов. Они попятились, увеличивая круг пустоты, – казалось, змеиная пасть распахивается шире, освобождая место для клыков. Красная Рука выпрямился.
– Вы знали, что всего лишь третий раз за текущее столетие в Вавилонской долине идет снег? – спросил он. – Довольно редкое явление. Я так рад, что вам довелось его увидеть.
Снег теперь валил, и пламя, что бесплодно лизало каменный лик башни, угасало. Сенлину хотелось верить, что это открыло дверь для подкрепления, но, скорее всего, открылся лишь путь к отступлению. Впрочем, немногие грузчики, что еще держались на ногах, сосредоточились на приближающемся соревновании между защитницей порта и псом Комиссара. В них взыграла гордость, требующая одолеть чужаков.
Два гладиатора были поразительно непохожи друг на друга. Ирен завертела цепью над головой, пока та, натянутая от скорости, не зазвенела чисто и музыкально. Красная Рука покрутил колышки на латунной манжете. Флаконы с красной, светящейся сывороткой вспыхнули, когда устройство резко перелило их содержимое в руку. Он выглядел не более встревоженным, чем человек, заводящий старые хорошие часы. Ирен рисовала элегантные фигуры на снегу, кружа. Палач Комиссара сцепил руки за спиной и, казалось, засветился немного ярче.
