Перрин скакал следом за Фэйли и Лойалом, держа в поводу свою вьючную лошадь. Больше всего ему хотелось, чтобы мохнатый конь огира скакал быстрее. Или чтобы он сам мог пустить Ходока во всю прыть, обогнать Лойала и умчаться подальше от притяжения та’верена, пытавшегося заставить его, другого та’верена, повернуть назад. Они неслись вскачь по улицам Тира навстречу восходящему солнцу, почти не сбавляя аллюра даже при виде встречных подвод и карет. Прохожие – мужчины в узких кафтанах и женщины в пышных передниках, еще не пришедшие в себя после подземных толчков, – изумленно таращились на них и шарахались в стороны.
За стенами внутреннего города каменные мостовые уступили место разбитым, грязным улицам; кафтаны и сапоги попадались теперь редко. Прохожие здесь были по большей части босы, а мужчины, носившие мешковатые, подпоясанные кушаками шаровары, к тому же обнажены по пояс. Они тоже шарахались к обочинам, поскольку Перрин гнал Ходока во весь опор, пока всадники не вылетели за внешнюю городскую стену и вихрем не пронеслись мимо лавок и лачуг предместья – подальше от города и притяжения та’верена. Только оказавшись среди полей с разбросанными то там, то сям фермерскими домишками, Перрин натянул поводья и перешел на шаг. Он дышал так же тяжело, как и его почти загнанный бешеной скачкой конь.
Уши Лойала напряженно торчали. Фэйли облизала губы и растерянно переводила взгляд с Перрина на огира. Лицо ее было бледно.
– Что случилось?.. Это… он натворил? – спросила наконец девушка.
– Не знаю, – ответил Перрин. Он солгал ей, мысленно прощаясь с другом: «Я должен идти, Ранд. Ты это знаешь. Ты смотрел мне в глаза, когда я говорил тебе о своем решении, и ты сам сказал, что я должен сделать то, что считаю нужным».
– А где Байн и Чиад? – спросила Фэйли. – Им ведь, наверное, потребуется не меньше часа, чтобы догнать нас. И почему они не захотели ехать верхом? Я предлагала купить для них лошадей, но они, по-моему, даже обиделись. Впрочем, подождем. Нам все равно надо выгулять лошадей шагом, чтобы они остыли.
Перрин сдержал желание указать девушке на то, что она не очень-то много знает об айильцах. Оглядываясь назад, он видел городские стены и горой возвышавшуюся над ними громаду Твердыни. Он мог различить даже изгибы тела диковинного змея на знамени и метавшихся вокруг вспугнутых птиц – никто другой не способен был это увидеть. И уж конечно, ему было совсем нетрудно разглядеть трех человек, мчавшихся по дороге легкими, широкими, стелющимися шагами. Он ни за что не смог бы бежать с такой скоростью – во всяком случае долго, айильцы же преодолели весь путь от самой Твердыни, почти не отстав от всадников.
– Думаю, нам недолго придется их ждать, – заметил Перрин.
Фэйли недоверчиво посмотрела в сторону города:
– Ты что, думаешь, это они? – Девушка обернулась к Перрину, ожидая ответа, и тут же нахмурилась, сообразив, что, обращаясь к нему, как бы признает Перрина своим спутником. – Глаза у него острые, с этим не поспоришь, – сказала она Лойалу, – но башка дырявая. Иногда мне кажется, что без моих напоминаний он по ночам и свечу зажечь бы забывал. Наверняка он принял за айильцев каких-нибудь бедолаг, улепетывающих из Твердыни, решив, что началось землетрясение.
Лойал неуклюже повернулся в седле и, тяжело вздыхая, пробормотал что-то насчет рода человеческого, причем, как показалось Перрину, отнюдь не лестное. Фэйли, разумеется, пропустила это мимо ушей.
Правда, всего через несколько минут девушка вновь посмотрела на Перрина, и на сей раз с немалым удивлением. Айильцы приближались, и теперь их уже невозможно было не узнать. Фэйли, однако, ничего не сказала. Сейчас она не признала бы его правоту, даже если бы Перрин взялся утверждать, что небо – голубое. Еще минута – и айильцы поравнялись со всадниками. Никто из них даже не запыхался.
– Жаль, что нам не пришлось бежать дольше. – Байн обменялась улыбкой с Чиад, и обе искоса глянули на Гаула.
– Не то мы бы вконец загнали Каменного Пса, – подхватила Чиад. – Каменные Псы потому и дают клятву никогда не отступать, что у них кости каменные, да и головы тоже, – тяжеловаты они для бега.
