Лапуэнт сидел спиной к залу и иногда, когда комиссар подавал ему знаки, что происходит что-то интересное, как можно более незаметно поворачивал голову.
Уха была вкусной, к ней подавали сухое шарантское вино, которое редко бывает в продаже: из этого сухого и терпкого вина готовят коньяк.
Бывший каскадер держался, как хозяин заведения, встречал клиентов у входа, как своих личных гостей. Он обменивался с ними шутками, целовал дамам руки, провожал до столиков, вручал посетителям меню.
Почти каждый раз после этого возвращался к Мегрэ.
– Архитектор с женой… Они приходят по пятницам, иногда с сыном-студентом, он изучает право. После архитектора пришли двое врачей с женами, тоже завсегдатаи, и заняли четырехместный столик. Одного из врачей вскоре вызвали к телефону, и после разговора он забрал из гардероба свой чемоданчик и ушел, извинившись перед спутниками.
Скульптор Маки с аппетитом ужинал в одиночестве и вопреки правилам хорошего тона.
В половине девятого появился темноволосый юноша болезненного вида и поздоровался с Маки за руку. Но сел он не за его столик, а устроился на диванчике, разложив перед собой какой-то текст, напечатанный на ротапринте.
– Это Драмен… — объявил Боб. — У него привычка работать во время еды. Это его последний сценарий, который пришлось переделывать три или четыре раза.
Большинство посетителей были знакомы между собой, по крайней мере с виду, и приветствовали друг друга легкими поклонами.
Мегрэ обернулся и увидел Карю. И, разумеется, Нору, которую трудно было не заметить. В этот вечер она была одета не в парчовые брюки, как в прошлый раз, а в прозрачное облегающее платье, настолько, прозрачное и облегающее, что казалась обнаженной.
На отбеленном, словно у Пьеро, лице выделялись только угольно-черные глаза и веки, покрытые переливающимися на свету блестками.
В ее взгляде, манере держаться, во всем ее облике было что-то потустороннее: это впечатление особенно усиливалось жизненной силой и здоровьем, которые излучал всегда улыбающийся Карю.
Пока Нора шла за Бобом к столику, Карю пожимал руки Маки, Драмену, врачу и его двум дамам.
Когда наконец он добрался до места, Боб наклонился к нему и произнес несколько слов. Взгляд продюсера искал Мегрэ и с любопытством на нем задержался. Можно было предположить, что он встанет, чтобы пожать руку и комиссару, но он принялся изучать меню, которое ему услужливо вручили, и обсуждать его с Норой. Когда Боб подошел к Мегрэ, тот спросил:
– Я полагал, что компания собирается за одним столиком?
– Бывает… Но иногда каждый остается в своем углу, а потом вместе пьют кофе. Случается, сразу садятся за один стол. Клиенты чувствуют себя здесь как дома. У нас почти нет случайных посетителей, да мы в них и не заинтересованы.
– Все уже знают о случившемся?
– Надо думать, прочли в газетах или слышали по радио.
– Что говорят?
– Ничего… Им, должно быть, не по себе. Что вы возьмете после ухи? Жена советует жаркое из баранины.
– Жаркое? Как ты смотришь, Лапуэнт? — Лапуэнт кивнул.
– И графинчик бордо?
Сквозь занавески видны были огни бульвара и спешащие или прогуливающиеся прохожие. Иногда останавливалась, чтобы обменяться влюбленным взглядом или поцелуем, обнявшаяся парочка.
Драмен не отрывался от рукописи, иногда доставал из кармана карандаш и делал какие-то пометки. Только его одного, казалось, не трогало присутствие полицейских. Он был одет в темный костюм, и его можно было принять за банковского служащего.
– Карю колебался, подойти ли ему ко мне, — сказал Мегрэ Лапуэнту, рассматривая продюсера и его спутницу. — Не знаю, что там Нора ему советует взглядом, не разжимая губ, но он явно не согласен.
Комиссар представил, как раньше Франсуа Рикен и Софи входили сюда, искали глазами друзей и ждали, пригласят их за какой-нибудь столик или им придется ужинать в углу вдвоем. Не были ли они похожи на бедных родственников?
– Вы хотите их расспросить, шеф?
– Не сейчас. После обеда.
Было очень душно. Врач, которого вызывали к больному, уже вернулся, и по выражению его лица можно было догадаться, что напрасно его побеспокоили.
Куда делась Фернанда, высокая, сильно выпившая девица, которая сидела, прилепившись к стойке бара? Должно быть, Боб ее выпроводил. Сейчас он беседовал с тремя или четырьмя клиентами, которые сидели у бара вместо нее. Все они о чем-то оживленно переговаривались.
