Ближайшие наши соседи - в похожем здоровенном домище - жили метрах в двухстах, за нашим и их садом, и признаков жизни не подавали. В свою первую ночь я несколько раз просыпался именно от противоесте-ственной тишины и лежал без сна чуть ли не по полчаса, прислушива-ясь, как шуршит, поскрипывает и вздыхает дом. Честно говоря, было жут-ковато...
Именно об этой ночи я вспомнил, когда на третий день пребывания в "родовом гнезде" (все вещи уже почти нашли свои места и коридор у входной двери почти ничего не загромождало) отец, хмурясь,сказал мне, что им с мамой надо на два дня съездить в Тамбов и решить кое-какие вопросы с городской квартирой. Маме это очень не понравилось (мне то-же), и она сказала - точнее, приказала, что с ней бывает редко:
-- Позвони Вадику, пусть приедет и заночует, вдвоём будет веселее.
Я, конечно, пообещал позвонить, а про себя подумал, что Вадим, конечно, уже в лагере. Отец ничего не говорил,но перед отъездом молча показал мне, где лежат патроны к моему "стволу". Похоже, они с мамой ухитрились крепко поссориться незаметно для меня, и я проводил их с максимально весёлой физиономией, как будто был невероятно счастлив.
Чёрта с два я был счастлив! И сейчас, шагая к дому, думал лишь о предстоящей ночи, хотя только-только наступило утро.
Я не трус и не боюсь темноты. Не боялся я ни маньяков, ни граби-телей каких-нибудь, ни тем более бомжей, которые любят ночевать в пу-стых дачах. Я бы, пожалуй, даже пустил к себе на ночлег с кормёжкой какого-нибудь бомжа,только бы не сидеть одному в двухэтажной пустоте, слушая тишину.
Говорят, если вот так её слушать - можно услышать всё,что угодно. И проверять это мне не хотелось.
Я бы занялся осмотром дома, но вот беда - осмотреть я успел поч-ти всё, кроме мезонина.И ничего заслуживающего внимания тут не было. Словно не контрразведчик тут жил, а профессор или врач знаменитый. Никаких признаков профессии. Неосмотренным остался лишь мезонин - запертый на висячий замок.
-- Глупости всё это, - сказал я в сад, останавливаясь на крыльце. - Ни-
чего с тобой не может случиться.
Кроме шуток - я совершенно точно знал, что не бывает ничего све-рхъестественного. Ничего такого, что показывают в ужастиках. Да, быва-ют крезанутые или просто бандиты. Но ни тем, ни другим нечего делать в таких местах. И всё-таки я знал -наступит темнота, и все эти рассужде-ния забудутся, и я буду сидеть, запершись в своей комнате и поставив рядом с креслом заряженный и взведённый "тигр", хотя отец мне бы руки оборвал, узнав о таком. И даже в обнимку с "тигром" я буду думать о се-ребряных пулях и прочей ерунде...которая кажется ерундой только днём. Вот блин!!!
Закрыв за собой дверь, я решил всё-таки заняться осмотром ман-сарды. Даже если для этого мне придётся взломать дверь! Не знаю, чего уж меня так заело, но я зло протопал вверх о лестницам и остановился у коричневой двери, обитой дермантином, как во многих городских кварти-рах.
Замок тут был не врезной, а висячий - могучий, в чешуе ржавчины, из тех, для которых - знаете? - ключи делались с дырочками. Сейчас та-ких не делают, кажется, а на этом замочке под слоем ржавчины вполне могло быть клеймо Тульского Императорского Оружейного Завода. Во всяком случае, делали его, похоже, из отходов танковой брони, и он наг-лядно демонстрировал собой несокрушимость тоталитарного строя.
Примерно с минуту я с ним повозился - просто так, ради интереса. Подёргал дужку, исследовал утопленную в дверь и косяк скобу с пробоя-ми. Похоже, она готова была "сопротивляться всем видам взлома", как пишут в рекламе, ближайшие четверть века..
Я перешёл к дверным петлям. Их не было. Ну, они были, конечно, но прятались где-то в дермантиновых глубинах. Я расковырял складным ножом обивку. Хренушки, не в дермантиновых, а в стальных - под дерма-нтином серела хмурая металлическая поверхность.
Теперь я был уверен, что за дверью - всё самое интересное, что только может быть в этом доме. Не знаю, что - коллекция оружия, секре-тные документы КГБ,золотые червонцы... Но что-то, очень дорогое деду. Мысли о предстоящем ночном одиночестве отодвинулись даже не на за-дний план, а за горизонт. Я вылез из рубашки, повесил её на перила лес-тницы и, отойдя на шаг, окинул дверь мрачным взглядом.
