Стоп. Самое простое - с разбегу биться в эту конструкцию телом, пока не посинеет. Тело, конечно. Но ГОРАЗДО умнее - подумать. Дед ведь как-то входил туда? Жил он в доме один. Умер внезапно. Значит, по идее, ключ не должен быть запрятан так уж хитро... Хотя - с другой сто-роны! - может, он клал ключ в место, казавшееся ему вполне обычным. А для других - век не найдёшь...
Звонок у парадной двери раздался до такой степени неожиданно, что я без преувеличения подпрыгнул и обернулся. Звонок повторился - короткий, деликатный, но как бы предупреждавший, что посетитель не уйдёт, пока ему не ответят.Проще всего, кстати, и было бы - не отвечать, но я внезапно рассердился. Кто-то будет там трезвонить, а я - стоять на лестничной площадке МОЕГО дома, обливаясь потом и ждать, когда он соизволит уйти?! Чёрта с два!
С нарочитым грохотом я спустился по лестнице, сунулся не в тот коридорчик, вернулся и открыл дверь как раз когда визитёр поднял руку, чтобы позвонить в третий раз. Вместо этого перед ним предстал я.
Он удивился, это точно. Но я не знаю, кто удивился больше.
Человек, стоявший на парадном крыльце,был гигант. Во мне - метр семьдесят восемь,для своих лет я очень и очень высокий и вовсе не хли-пкого сложения. Так вот он был выше меня на голову. Нет, больше. Но дело не только в росте. В дверь этот неожиданный гость вряд ли смог бы пройти иначе, чем боком. И при виде его в моей памяти всплыла строчка из "Борьбы за огонь" Жоржа-Рони Старшего: "На его груди могла улечься пантера." Могла. Запросто. И не одна, а с выводком.
Кожаной курткой, потёртыми джинсами и офицерскими сапогами гость напоминал байкера или ещё кого-то неформала. Сходство усили-вали диких размеров и густоты усы, заложенные (!!!) за уши. Но в самом лице ничего неформального не было. Напротив,оно было весьма офици-альным и жутковатым - грубо загорелое, с длинным шрамом справа. Ли-цо человека,который всю свою жизнь проводит на свежем воздухе. В том числе - на очень свежем.
-- Здравствуйте, - наклонил он голову, и в его речи тут же проскользну-
ло что-то, из-за чего она казалась неуловимо странной. Хотя я и не смог бы объяснить, в чём эта странность...
-- Здрась, - рассеянно вякнул я. - Вам кого?
-- Я хотел бы видеть товарища генерал-майора. Товарища Марычева, -
сказал он, и я понял, что визитёр говорит про деда.
-- А вы кто? - бесцеремонно спросил я, рассматривая его в упор.
-- Я друг его старых сослуживцев, - терпеливо и спокойно ответил усач.
- Так товарищ Марычев дома?
Он говорил безупречно вежливо - никаких "позови его,мальчик" или "это тебя не касается, пацан",хотя меня это и правда не касалось. Поэто-му я и не стал задавать больше вопросов, а просто ответил:
-- Вы извините... вы, наверное, были в отъезде, но дедушка, к сожале-
нию, умер.
Впервые в жизни я увидел, как у человека каменеет лицо. Только что было живое, хотя и странноватое.И вот - каменная маска, даже глаза застыли, словно кусочки серого гранита. Мне даже жалко его стало, хотя я и не сам не понял, почему.
-- Это не может быть ошибкой? - тихо спросил он, шевеля только губами.
-- Нет, это не ошибка. - покачал я головой. - Теперь тут живём мы, де-
душка оставил нам этот дом по завещанию.
Он не стал уточнять - ни кто это "мы", ни сколько нас. Но спросил:
-- Товарищ Марычев... он ничего не оставлял... для друзей?
-- Я не знаю, - пожал я плечами. - Дедушка умер внезапно... Если хоти-
те, приезжайте дня через два, отец освободится, и вы узнаете всё точно.
Я нарочно не стал говорить, что родителей нет дома.Пусть думает, что они просто заняты. На всякий случай... хотя, похоже, его уже не ин-тересовали ни дом, ни сам я лично.
-- Очень жаль, - сказал он, глядя мимо меня, но не в коридор, а вооб-
ще - мимо. - Спасибо. Может быть, я зайду через два дня. До свиданья.
Он повернулся и тяжело, но быстро спустился с крыльца и пошёл по дорожке, не оглядываясь и не глядя по сторонам. Я смотрел ему вслед, пока широкая спина, обтянутая кожей, не скрылась за деревьями, потом передёрнул плечами - стало холодно.
