– На сколько персон? – то ли в шутку, то ли всерьез поинтересовался сар Штраузен: по голосу так сразу и не определишь. Открывать глаза было лень, к тому же веки казались свинцовыми. Нет, никогда раньше ничего подобного со мной не случалось.
– Как посчитаешь нужным. Да, прежде всего прикажи достать то замечательное кресло, в котором ты так любишь созерцать закаты, сейчас мне оно точно не помешало бы. А если поможешь подняться и в него пересесть, буду благодарен всю оставшуюся жизнь.
– Можете себе представить: они совсем ничего не помнят! – обратился к сидящим за столом Курт Стаккер, он все не мог успокоиться. – Кто последние несколько дней, а кто и куда больше. Расскажи мне кто-нибудь подобное, ни за что бы не поверил ни единому его слову. Чудеса какие-то. Ладно крестьяне, но драгуны, но офицеры! Они-то как объяснят свою отлучку, когда вернутся?! За такие вещи можно и под трибунал за дезертирство угодить. И что им теперь сказать в свое оправдание? Потеря памяти на несколько дней? Ну и кто же в здравом уме поверит? А лошади, вы видели, что собой представляют их лошади? Они же едва стоят на ногах! Полное впечатление, будто их и не кормили и не поили длительный срок. И даже не ослабляли подпруг.
– Все пришли в себя?
Меня не будили, я проснулся сам. Чтобы узреть накрытый стол, который явно дожидался моего пробуждения. Он если и не ломился от обилия яств, то заставлен был, как будто нам предстояло отметить некое знаменательное событие. Хотя, возможно, именно так все и было.
– Как будто бы все. Но некоторые до сих пор находятся в прострации. Считаю, к утру им станет лучше, – ответил Стаккер. – А вообще, господа, что вы обо всем этом думаете?
– Мне почему-то афоризм вспомнился, – заявил Синдей Пронст, которому тоже нашлось место за столом.
– Афоризм? – Удивились, наверное, все, но вопрос задал Александр.
– Именно. Думаю, он как нельзя лучше подходит к ситуации. – И, придав лицу торжественное выражение, с чувством произнес: – В дурацких играх и призы дурацкие!
Стаккер, не скрываясь, хмыкнул, другие сделали вид, как будто ничего не произошло. Я подумал, что Синдей не так уж и не прав. Базант заявил, что ударил таинственного старика помимо своей воли, как будто кто-то распоряжался его телом. Причем в тот самый миг, когда сам я атаковал троицу, решившую убить Александра, принимая его за сар Штраузена. Тоже как будто бы против своей воли, хотя с этим все было сложно. В тот миг в моей голове возникло решение, что нужно сделать именно так. И я не задумываясь сделал. Как сделал бы любой другой: все мы подчиняемся своим мыслям и только руку от огня отдергиваем рефлекторно. Загадка заключалась в том, что никаких предпосылок для этого не существовало.
Ну назвался Александр чужим именем, впору удивиться, и только. Но откуда-то же у меня взялась уверенность? Причем за доли мгновения до того, как было бы уже поздно, ведь промедли я, и сар Штроукка нанизали бы как минимум на парочку шпаг.
Нет, телом своим я управлял сам: вероятно, тот, кто навязал мне мысль атаковать, полностью доверял моим навыкам. Но он добавил скорости за гранью того, что мне доступно, вследствие чего у меня и болело сейчас все, что только может болеть. И еще было очень обидно – мне никогда не научиться действовать с такой проворностью сознательно, как бы к тому ни стремился.
– Синдей, на этот раз вы превзошли самого себя! – Стаккер продолжал ухмыляться. – Так что будем делать, господин сарр Клименсе? – поинтересовался он. – Не исключено, что подобные встречи станут нередкими.
– Продолжим путь той же дорогой. Те, кто нас ищет, найдут везде. Поедем ли мы напрямик, сделаем ли широкую дугу, отклоняясь вглубь Ландаргии, или даже начнем петлять по степи, как зайцы, запутывая следы. Если только господин сар Штраузен не примет другое решение.
– Какое именно, Даниэль?
– Возможно, тебе надоело путешествовать и ты решил вернуться в Нантунет. А из него назад, в Гладстуар. Кстати, Стаккер, что там с лошадьми?
– С лошадьми? – не понял он.
– Вы сами утверждали, они выглядят так, как будто не поены который день подряд. Есть здесь поблизости водопой?
