Он взглянул на лорда Нортвикского и с удивлением заметил слезы, мерцавшие в глазах старика. Они уже готовы были пролиться, но лорд Нортвикский моргнул и вытер их обшлагом рукава. Лорд был страшно бледен. Он сидел в седле, сгорбившись и крепко сжав руки в кулаки. Нахмуренный лоб нависал над глубоко запавшими глазами.
– Такое чувство… такое чувство, будто меня ударили под дых, – сказал он.
И пока он говорил, голос становился все тоньше и тоньше – словно последние силы лорда уходили на то, чтобы закончить фразу.
Белламус понимал, что Нортвикскому сейчас особенно тяжело. Ведь это он несет основную ответственность за армию. Ведь это из-за его ошибки в организации обороны они подверглись столь безжалостной атаке. Белламус догадывался, каково сейчас лорду. Ему и самому доводилось терпеть поражения, приводившие к почти полному разгрому. После такого опустошение внутри ощущается физически, и каждый вдох дается с таким трудом, словно приходится глотать бабочек.
Но в этот момент Белламус ощущал себя как человек, которому ударили по лицу. То, как лорд Нортвикский относился к этому походу, сыграло с ними злую шутку. Правильнее всего это отношение можно было выразить словом «пренебрежение». И вот наконец объявились хозяева этого призрачного мира и обнулили их усилия с самой оскорбительной легкостью. До сего дня Нортвикский и Белламус выжигали себе путь через Черную Страну, и та отвечала им лишь тишиной. Но тишина эта, как выяснилось, была зловещей…
Произошедшее в долине подействовало на Белламуса удручающе. Ему не хотелось признаваться в этом даже самому себе, но он стал чувствовать себя потерянным в этих диких землях. Издали анакимы увлекали его. Но, после того как он оказался здесь – в стране, живущей по малопонятным и чуждым для него законам, – увлеченность стала уступать место тревоге. Высокие заснеженные вершины бесстрастно наблюдали за раскинувшейся внизу буйной дикостью, по прихоти которой сатрианцы постоянно терпели урон. Например, возвращаясь после бесславной попытки догнать Роупера, войско Нортвикского повернуло по извилистой анакимской дороге и случайно наткнулось на пасущегося зубра. Разъяренный бык немедленно бросился в атаку. Врезавшись в толпу отпрянувших солдат, он подбросил нескольких из них в воздух, чем сразу убил четверых. Ранив еще пару десятков, зубр скрылся среди деревьев. Каждый день они теряли до дюжины фуражиров, становившихся жертвами удивительно свирепых волчьих стай или бродячих гигантских медведей. Дикие животные вели себя здесь совсем не так, как на южной стороне Абуса. Белламус никак не мог понять, что именно сатрианцы делают не так и чем навлекают на себя ярость всех этих хищников, которых, казалось, совершенно не интересовали анакимы.
Что за люди могли обитать в этом мире? Будучи на юге, Белламус был полон решимости разгадать их и даже считал, что уже почти в них разобрался. Но здесь он стал чувствовать себя таким же невежественным, какими были его воины. И точно так же как у всех, у него перехватило дыхание в тот момент, когда сквозь утонувший в тумане лагерь до его ушей докатились звуки горна, подававшего сигнал об атаке. В тот момент он повел себя глупо. Им не владело ничего, кроме животного желания защитить себя, и анакимы воспользовались этим, чтобы отобрать у них действительно ценное. Этот урок дался слишком дорогой ценой. Белламус не был даже уверен, мог ли он позволить себе заплатить столь непомерную плату.
– Я не видел ни одного убитого анакима, – сказал лорд Нортвикский. – Хотя специально искал. Это чудовищно!
– Зато теперь мы точно знаем, что анакимы умны. Но не несокрушимы.
Лорд Нортвикский уныло посмотрел на молодого человека.
– Это война умов, – неохотно уточнил Белламус. – У них есть убитые. Конечно же, есть. Но они унесли тела с собой – специально, чтобы деморализовать нас до следующей битвы. Они хотят, чтобы мы поверили в их неуязвимость.
Они немного помолчали.
– Какие бессмысленные потери… – тихо произнес Белламус и после, сам себе: – Чертов, чертов идиот!
Лорд Нортвикский вскинул голову, словно попытавшись выбросить из головы все плохие мысли.
