На охоту в Трауденский лес Роупер взял с собой череп отца – так же тщательно очищенный от плоти, – и, отъехав ненадолго в сторону, похоронил между корней гигантского дуба, тщательно сориентировав пустые глазницы на восток, прежде чем засыпать яму. Над могилой, прямо на дереве он вырезал грубый силуэт своей собственной руки, рассудив, что она вполне похожа на руку Кинортаса.
Снег падал так же обильно, как предшествовавшие ему дожди. Те граждане, кого сквозняк тревожил сильнее отсутствия света, пытались утеплить свои дома, закрывая оконные проемы полупрозрачными листами бумаги, пропитанными топленым жиром, и придавливая их деревянной решеткой. Но большинство предпочитали поддерживать открытость перед природными стихиями и оставляли дома как есть. Им нравилось жить с ощущением, будто они обитали в рукотворной пещере. Поля вокруг Хиндранна стали ровными и белыми, деревья гнулись и трещали под тяжестью свежего снега, и легионам приходилось здорово потеть, чтобы поддерживать улицы Хиндранна в чистоте. Именно на этих улицах обитало теперь большинство беженцев. Роупер все-таки решил открыть ворота и впустить их в гранитные объятия Хиндранна. За считаные часы мощеные улицы заполнились бездомными, полными благодарности за то, что их защитили от пронизывающего ветра, свирепствовавшего за пределами Внешней Стены. Но даже здесь их жизнь была лишена малейшего комфорта. Беженцы укрывались в грязных палатках, сшитых из кусков старой одежды, и выпрашивали еду у прохожих.
Думая над словами казначея, Роупер пришел к тому же выводу: единственное, чем он может помочь в такой ситуации беженцам, – это воззвать к человеческому великодушию. С этой целью он поднялся по ступеням Главной Цитадели и обратился к гражданам крепости с призывом принимать беженцев в свои дома. Слова его произвели грандиозный эффект. Три дня спустя, совершая проезд от Главной Цитадели к Великим Вратам, Роупер не заметил уже ни единой палатки. Все беженцы, радушно принятые щедрым населением, были распределены по крепким каменным домам крепости.
Пытаясь пополнить казну, Роупер послал Советника-по-Торговле, которого звали Торри, в Ганновер с указанием постараться заключить новое соглашение. Возвращения Советника не стоило ожидать раньше, чем через три недели, и все это время Уворен будет для Роупера, как заноза. Капитан гвардии уже начал восстанавливать прежнее влияние, впечатлив граждан своим показным альтруизмом.
Когда пошел густой снег, великий воин сорвал массу аплодисментов, остановив коня рядом с замерзающей матерью и ее ребенком. Он подсадил обоих в свое седло, отвез в Зал Славы и вкусно накормил там за свой счет. В собственный дом тем не менее он никого не впустил, но заслужил признание толпы тем, что каждый вечер лично раздавал на улицах свежевыпеченный в его хозяйстве ржаной хлеб. Он даже подарил народу Хиндранна небольшое стадо свиней, которое выращивалось для его северного поместья. Свиньи были демонстративно зарезаны прямо перед Главной Цитаделью, и каждый, кто пришел, получил по чашке свежей горячей крови. Легионеры Лотброков жарили туши на свежем воздухе весь день напролет, и к вечеру, когда на крепость навалило еще больше снега, огромная толпа была вознаграждена сверкающей жиром свининой, завернутой в хлебные лепешки.
Но этим козни Уворена не ограничились. Роупер быстро заподозрил, что капитан организовал за ним постоянную слежку. Обедая в легионерской столовой с Кетурой, он как минимум дважды встретился глазами с парой солдат и вспомнил, что видел их несколько раз в течение дня. Куда бы они ни шли, эти двое всегда оказывались поблизости, с чрезвычайно занятым видом. Легионеры быстро отводили взгляды, и Роупер стал думать, что им от него нужно. Просто докладывают ли они о его перемещениях? Или дожидаются удобного момента, когда Роупер останется без охраны? Этого Роупер не знал, но враг был очень коварен, и от него можно было ожидать что угодно. Обсудив этот вопрос, Роупер и Кетура пришли к совместному выводу, что капитана нужно уничтожить как можно скорее.
У них с Кетурой установился обычай – гулять вместе каждое утро по улицам Хиндранна. Кетура прожила в крепости куда дольше, чем Роупер. В возрасте шестнадцати лет она вернулась в дом отца, закончив учебу во
