Это был отличный план. Мы отправились в море в надежде нанести второе поражение нашему древнему врагу. Мы гребли быстро и уже почти достигли анакимского тыла, когда увидели, что в сражении на берегу произошли изменения. Наша линия развалилась – прямо посередине. Позже мы поняли по крикам, что нашего мужественного главнокомандующего – лорда Нортвикского – зарубил какой-то анакимский герой. – Сте́пан прекратил рассказ и поднял стакан. – Я не могу не выпить за этого прекрасного человека. За лорда Нортвикского! Упокой Господь его душу!
Последние слова были встречены шумом одобрения. Отовсюду раздались тосты за лорда Нортвикского. Склонив голову, Белламус держал поднятый стакан несколько дольше, чем другие, затем выпил.
Между тем Сте́пан продолжил:
– Без вдохновляющего присутствия лорда Нортвикского и из-за элитных вражеских солдат, впавших в неистовство, наш центр утратил боевой дух. Обо всем этом мы узнали позже, но в тот момент для нас – тех, кто был в море, происходящее казалось немыслимым. Мы видели, как шеренги рушились одна за другой и падали под ударами наседающих анакимов. Качаясь на волнах, мы наблюдали, как битва превращается в чудовищную бойню. Анакимы убивали всех – включая тех, кто пытался бежать. Спустя некоторое время Белламус сказал нам, что битва окончена, и приказал грести на юг.
Вот так, благодаря случайности, мы оказались единственными, кто выжил. Анакимы не умеют плавать, у них не было лодок, поэтому мы могли оставаться в безопасности до тех пор, пока находились в море. – Сте́пан протрезвел немного, и театральный блеск в его глазах несколько притух. – Мы стали грести на юг, и Белламус приказал выбросить наши доспехи в море. «Они вам больше не понадобятся, – сказал он. – Если вы упадете в них за борт, то утонете. Оставить только оружие». Мы сделали, как он велел, сохранив лишь несколько нагрудников, чтобы вычерпывать ими воду, протекающую сквозь хлипкие борта.
Мы стали подумывать о том, чтобы пристать к берегу, поскольку ветер усиливался, поднимая высокие волны, а на горизонте собрались темные тучи, но не могли этого сделать, поскольку за нами неотступно, как тени, следовали по побережью отряды анакимских разведчиков. Пришлось ждать наступления ночи, но фортуна второй раз за день отвернулась от нас, и на наши утлые челны обрушился ранний зимний шторм. Небо разорвали молнии, и через лодки стали перехлестывать высокие волны. В конце концов они перевернулись и нам пришлось добираться до берега вплавь. Хотя было недалеко, тысячи утонули в бурных водах, не успев даже толком разглядеть побережья за обрушившимися на них волнами. А если бы мы предусмотрительно не скинули свои доспехи, то утопли бы все. Таким образом, несколько сотен выживших выползли обратно на берег Черной Страны. Но капитан не разрешил нам разлеживаться, и это стало совершенно правильным решением. На открытом песчаном побережье мы были слишком уязвимы, и, хотя любой из нас меньше всего мечтал об этом, вспышка молнии осветила наш путь в темные леса…
Эти леса полны инфернального зла, дружище. Деревья там огромные, словно башни. По сравнению с ними растущие в Сатдоле – не более чем кустарники. Редкий луч солнца пробивается сквозь могучие кроны и достигает подошвы леса, кишащей кошмарными существами и странными призраками. В ушах непрерывно стоит волчий вой. Плетеные глаза и вырезанные на стволах руки превращают деревья в варварские тотемы. Сатдол для меня теперь как приятный сон. А там, за рекой, – грубая реальность.
Внимательно слушавший его рассказ Белламус улыбнулся. Он почувствовал небольшую дрожь, проскочившую сковозь пальцы, и снова поднял стакан, чтобы скрыть выражение ностальгии на лице, с которым был не в силах совладать.
Сте́пан ничего не заметил.
– Мы пробивались на юг ночами. Белламус искусно вел нас, ориентируясь по таким тонкостям, как скопления лишайников на пнях или присматриваясь к звездам в редкие безоблачные ночи. Среди деревьев мы лишились еще нескольких десятков человек. Бедняги становились жертвами медведей и волков или просто терялись во время быстрого марша. Как мне жаль тех, кто, возможно, еще блуждает в этих лесах!
