— У вас всегда прохладно, мадам Жанна!
— У меня, как Катрин похоронила, до сих пор кровь стынет в жилах. И у муженька моего тоже!
Мелани, старуха из Пюимуайена, которая в это время рылась в шкатулке с кружевами, проговорила своим глухим голосом, не поднимая головы:
— Славная была девушка, славная! Последний раз, как видела ее живой, Катрин помогла мне вытащить ведро из колодца. В мои годы это нелегко… Но уж если добрый Боженька решил призвать кого из своей паствы, то час Он назначает сам. Даме из Понриана вон тоже еще бы жить да жить…
Этьенетта прищурила свои маленькие глазки в надежде, что Мелани расскажет что-нибудь из числа деревенских баек — таких, чтобы мороз по спине, или что-нибудь скабрезное.
Жанна горестно покачала головой. Она помнила другие посиделки, куда более веселые. Катрин устраивалась на простеньком деревянном кресле-сундуке и напевала, притопывая в такт. Фолле, которого все они знали с детства, часто приходил тоже. Брал свою губную гармонику и играл, полузакрыв глаза…
Жанна смахнула со щеки очередную слезу.
— Горе мое горькое… Поговорим лучше о чем-то хорошем, нечего жевать свою беду! Ну, Тьенетта, нравится тебе на мельнице? Говорят, мадам Ортанс не встает с постели?
Ответила мать юной служанки, будто речь шла о чем-то секретном:
— Я, когда привожу молоко, только мамзель Клер и вижу! Жена хозяина словно в воду канула! На улицу носа не кажет. Странное дело, так ведь?
Настал и для Этьенетты звездный час.
— Мадам Руа стучит тростью в пол, когда захочет есть или пить. И мамзель Клер бегает туда-сюда по лестнице целый день. И по ночам тоже! Слышу, как она идет вниз по ступенькам, а потом — тишина. И час тишина, и два… Недавно явилась в шесть утра, в неприглядном виде…
Торговка молоком пнула дочку ногой под столом. Работая у Руа, Этьенетта каждое воскресенье несла домой жалованье, и хозяйская дочка отдавала ей чуть поношенную одежду.
— А я ничего плохого и не говорю! — продолжала девушка. — Но интересно же, куда она бегает? Может, и в Понриан.
Этьенетта захихикала. Мать с трудом удержалась, чтобы не отвесить ей оплеуху.
— Дура ты у меня!
Повисло неловкое молчание. Жанна тяжело задышала, Раймонда не поднимала глаз от своей вышивки. Заговорить в этом доме про Понриан было все равно что впустить сюда Фредерика Жиро, которого старая Мелани звала «проклятущим барчуком». В Пюимуайене давно судачили про их с Катрин постыдную связь. Некоторые вслух удивлялись, что Фолле женился с такими рогами, недоумевая, как он вообще в церковь вошел.
Раймонда сердито посмотрела на Этьенетту. Не будешь ведь ходить, заткнув уши, с утра до вечера, и в школе тоже.
Ей приходилось выслушивать насмешки и всякие непристойности про старшую сестру, тело которой уже истлевало на кладбище, — сплетники все никак не успокаивались.
— А я разве не сказала, что сегодня младший Жиро приезжал на мельницу? И еще какой-то господин с ним! — продолжала Этьенетта с хитрым прищуром.
— Гореть ему в аду, лиходею! — сердито заявила Жанна и тут же перекрестилась. — Чтоб он пошел искать заплутавшую овцу в пещеры и угодил в лапы к самому дьяволу, как когда-то малыш Роже!
Мелани пересчитала стежки на цветке, который как раз вышивала. Всю жизнь она зарабатывала изготовлением кружев, которые продавала на рынке в Сен-Сибаре, благо туда можно было доехать на деревенском дилижансе. Оторвавшись от шитья, она уставилась невидящим взглядом на источенный червями сундук.
— Бедный мальчик! Пропал, и никто не знает, что с ним стало. Сама я думаю, что его затянуло вглубь земли, и это его крики слышны иной раз среди ночи, когда полная луна.
У Раймонды по спине пробежал холодок. На ее памяти ни одни женские посиделки в их доме не обходились без того, чтобы не вспомнить необъяснимое исчезновение деревенского мальчика Роже.
— Ему было всего шесть лет, — продолжала молочница. — Сорвиголова, никого не слушался! Может, и его это были кости — ну, те, что нашел тот хорошо одетый господин из города, который нарочно приезжал порыться в наших пещерах. Этот франт уверял, что кости старые, что им чуть не тысячу лет! А мать Роже, к тому времени уже седая, не поверила. Все твердила, что это ее сынок сгнил там, в пещере…
