— Несносный мальчишка! Все тебя ищут на первом этаже! А я ведь говорила мадам, что ты наверняка тут!
Служанка грубо схватила Матье за руку. От боли мальчик заплакал.
— Замолчи! Мадемуазель Дениз умерла, а ты шумишь на весь дом!
И она потащила мальчика прочь из комнаты. Матье стал отбиваться и получил пощечину. В этот момент прибежала Клер, очень худая в длинном черном платье.
— Как смеете вы его бить? Идем со мной, милый!
Молодая женщина подхватила мальчика на руки, прижала к себе. Матье обхватил своими крошечными ручонками ее шею.
— Мама! Пернелль — злюка!
Вопреки обыкновению Клер не стала его поправлять. Малыш вот уже месяц называл ее мамой. Она отнесла Матье в свою спальню. Прихода мужа какое-то время можно было не опасаться — он с теткой Аделаидой, приехавшей в закрытой карете из Ангулема. Доктор Мерсье только что ушел.
— Мой хороший, как объяснить тебе, что произошло? — тихо обратилась она к брату. — Ты еще так мал!
Присев на край кровати, Клер стала укачивать малыша.
— Дениз была очень больна и мучилась. Этой ночью ее сердце перестало биться. Думаю, сейчас ей намного лучше. Бедная Дениз, в отличие от тебя, она была не совсем в своем уме, но зато умела радоваться мелочам. Я уверена, что она попала в рай, к добрым ангелам с пухлыми, как у тебя, щечками, и снова стала красивой, очень красивой!
Слезы струились по щекам Клер, и говорила она едва слышно. Присутствие Дениз в доме, вид этого искалеченного тела, ее бормотание, в большинстве случаев невразумительное, измотало Клер нервы, отняло силы. Доктору, равно как и Бертрану с женой, которые приезжали в поместье на неделю, отметить Рождество и Новый год — праздник, необычный уже тем, что произошла смена столетий, — Фредерик скормил все ту же старую басню. У него не хватило духу признаться даже брату. Он сказал, что Дениз — маленькая калека, которую в свое время взяла на попечение, а потом и удочерила пожилая родственница, Аделаида де Риан. Измученная ревматизмом, она более не могла заботиться о девочке, и он решил взять крошку к себе. Клер, о чьей доброте и сердечности все были наслышаны, поддержала мужа.
Никому и в голову не пришло в чем-то усомниться или задать вопрос. Бертран, отец двоих маленьких детей, проводил время за шахматами и верховыми прогулками в обществе брата и Дениз не интересовался. Его супруга Мари-Виржини выразила Клер свое искреннее сочувствие.
— У вас золотое сердце, дорогая! — сказала она в утро своего отъезда. — Вы заботитесь об этой несчастной маленькой калеке, растите младшего брата…
Женщины обещали писать друг другу, а будущим летом устроить детям праздник. Клер отправила в Бордо три письма, но в ответ получила всего лишь открытку с несколькими небрежно начертанными строчками: Мари-Виржини ждала третьего малыша, и, естественно, о приезде в июле в Понриан не могло быть и речи.
— Мама! — Матье подергал ее за рукав.
— Ты должен называть меня Клер, дорогой! И веди себя хорошо, иначе Фредерик рассердится. У него горе, так что не следует его беспокоить.
И это была правда. Найдя Дениз мертвой, муж плакал у нее на плече как испуганное, ищущее утешения дитя. Это случилось вчера, в семь утра. Они собирались вместе отправиться на конную прогулку.
По обыкновению хозяин Понриана отправился проведать сестру и застал ее уже бездыханной. Совершенно потерянный, он пришел в спальню Клер и разбудил ее громкими рыданиями.
— Мой бедный друг! — прошептала она, даже не думая его отталкивать.
В эти минуты Клер испытала целую гамму эмоций. Фредерик, прижимающийся головой к ее груди… Мокрая от его слез ночная рубашка… Она баюкала и утешала плачущего мужа так же, как сейчас маленького Матье. Он сетовал на себя, твердил, что не смог спасти Дениз. Порывисто обнимал ее, словно ища опоры. Клер помнила, как осыпала нежными поцелуями лоб мужа, его припухшие веки, мокрые щеки. Хрупкая надежда воскресла в глубине ее сердца — эмоциональность и ранимость мужа стали для нее открытием.
Молодая женщина встала и отвела маленького брата в детскую. Мадам Одиль как раз ее проветривала. В комнату потоком лился холодный воздух.
