— Фредерик! — позвала она. — Где вы?
Справа, со стороны хозяйственных построек, послышалось рычание. Потом мужской голос:
— Осторожнее! Он там!
— Фредерик! Луи! — надрывалась молодая женщина.
— Клер, говорю вам: идите в дом! — отозвался муж.
Послышался странный хрип — как будто кто-то захлебнулся своей яростью. Потом — приглушенная брань и, один за другим, два выстрела. Клер, окаменев от страха, осталась на крыльце. Через короткое время ей показалось, что рядом переговариваются между собой мужчины, и она бросилась к Соважону. У того, взъерошенного, шерсть на загривке стояла дыбом.
— Будь умницей, Соважон! Сейчас я запру тебя в дровяном сарае!
Она отвязала пса и, крепко удерживая за ошейник, провела вдоль стены к двери, снабженной крепкой щеколдой. С огромным чувством облегчения она ввела Соважона внутрь и заперла за ним дверь.
— Клер!
Фредерик уже ее разыскивал. Молодая женщина побежала назад, к дому. Ноги у нее были мокрые — снег доходил ей до лодыжек. Она возникла перед мужем из снежной круговерти, со сверкающими снежинками в волосах.
— Клер! Боже мой, ну зачем было выходить?
— Вы сказали, что возле дома бродит волк, и я не хотела, чтобы он напал на Соважона! Речь ведь шла о волке, верно?
Он кивнул и чуть отодвинулся от нее. Луи на зов так и не явился. Супруги молча вернулись в дом. В гостиной Клер подбросила в камин поленце.
— Идите спать, а я пока тут немного погреюсь!
Клер медлила. Она посмотрела на мужа, но ничего анормального не обнаружила. И все же создавалось впечатление, что он чем-то сильно расстроен, однако, вопреки обыкновению, не дает волю своей гневливости.
— Фредерик, с вами все хорошо? Я могу ненадолго составить вам компанию… Дайте мне вашу куртку!
Он стоял лицом к огню, держа руки в карманах. Молодая женщина подошла, но он сказал сухо:
— Говорю вам, идите к себе! А если вас снедает любопытство, как это часто бывает у женщин, знайте: я сидел тут с сигарой, когда ваш пес вдруг начал выть и метаться. Я подумал, что лучше посмотреть, что происходит. И оказалось, что у дома бродит волк. Зверюга крупная, но мы его пристрелили, и теперь бояться нечего.
Взволнованная, она пробормотала:
— Дело не в любопытстве. Просто мне кажется, вы скрываете от меня правду. И я не понимаю, почему…
С этими словами Клер встала на цыпочки и поцеловала Фредерика в щеку. Он даже вздрогнул от неожиданности. Ощущение невыносимой пустоты, огромной потери захлестнуло его. Он развернулся и обнял ее, крепко прижал к себе. Порыв был продиктован не плотским желанием
— это было проявление искренней любви.
— Милая моя, — пробормотал он. — Милая Клер!
Он вдохнул аромат ее волос, потерся щекой о ее щеку. Растерянная, одолеваемая растущей тревогой, Клер потянулась его поцеловать. Фредерик отшатнулся, как от огня.
— Нет, не надо! Бога ради, уйдите!
Только теперь молодая женщина заметила, что он так и не снял свои кожаные перчатки. Вспомнились ужасающие истории, так охотно рассказываемые деревенскими старожилами на посиделках… Клер едва слышно спросила:
— Фредерик, волк вас укусил? Он был… больной?
Мужчина кивнул. Клер схватила его за плечи, устрашенная тем, что это должно было означать.
— Снимите перчатки, я посмотрю! Мы промоем рану! Может, волк был болен чем-то другим! Ну же! Ведь нет доказательств, что он именно бешеный?
Хозяин Понриана рухнул на диван. Взгляд его зеленых глаз не отрывался от огня в очаге, внезапно оживленного сквозняком.
— Клер, я совершил ужасную ошибку. Я, который считал себя таким опытным охотником! Волк подошел совсем близко, мгновение — и нападет! Бешенство лишает их рассудка, они перестают бояться людей, становятся агрессивными. Я приказал Луи подать мне ружье и тем самым потерял драгоценное время. Зверюга этим воспользовалась, прыгнула и вцепилась зубами мне в ладонь. Луи, молодец, не растерялся и выстрелил почти в упор. Но было слишком поздно…
Молодой женщине хотелось заткнуть уши, чтобы ничего больше не слышать. Ей случалось проклинать мужа, однако мысль, что она увидит его умирающим, была ей невыносима.
— Ну почему вы были так неосторожны? — жалобно спросила она.
