— Зачем вы здесь? — прошептала Клер так тихо, что он ничего не услышал.
Она хотела соскочить с кровати, но Фредерик двигался быстрее. От первой пощечины у Клер зазвенело в ушах, за ней последовала вторая. Девушка упала на спину. Она не кричала, не отбивалась. Инстинкт самосохранения приказывал не сопротивляться.
— Я беру, что мне досталось, — объедки! — прорычал он ей на ухо, задирая ночную рубашку. — Я вас хочу и миндальничать не собираюсь!
Клер закусила тыльную часть запястья, а он тем временем навалился на нее всем весом, раздвинул коленкой ее ноги. Он не искал ее губ, не прикоснулся к грудям. Войдя в нее, задвигался резко, в бешеном темпе. Никогда еще Клер не испытывала такой острой боли. Ей показалось, она вот-вот умрет, однако, как ни странно, эта мысль ее не испугала. Зато они с Жаном встретятся…
— Ну, покричи, потаскушка! Ну, давай! — бормотал Фредерик, упиваясь своими ощущениями.
Он взялся за нее еще жестче, но даже стона не услышал. Каждый толчок сопровождался проклятиями в ее адрес. Внезапно он замер и, тяжело дыша, упал на постель с нею рядом. Мгновение — и он уже колотил ее кулаками, потом схватил за шею и стал душить. Клер даже не пыталась оттолкнуть руки своего мучителя. Обессиленная, униженная, истерзанная с ног и до головы, она лишилась чувств.
Фредерик оделся. Щелкнул зажигалкой. Глазам его предстала жуткая картина: на шее у Клер — лиловые пятна, живот и лицо — в кровоподтеках. Ляжки — алые от крови.
«Что я наделал? — ужаснулся мужчина. — Я ее убил! Я ничем не лучше отца… Клер!»
Плохо соображая, он покинул комнату. Много месяцев подряд Фредерик пил понемногу, за едой. Доза алкоголя, которую он употребил, отмечая крушение своей романтической влюбленности, пробудила искру садистского безумия — черта, которую он знал за собой и которой страшился. Он заперся у себя. Виски безжалостно сдавила мигрень. Несколько минут — и он впал в глубокий сон.
* * *
Клер проснулась с рассветом. Груда смятых простыней напомнила ей о посещении Фредерика.
«Какая он все-таки скотина!» — со вздохом подумала она, касаясь сначала шеи, а потом левой щеки.
Встав на ноги, она застонала. Низ живота отозвался тянущей болью. Молодая женщина помылась в туалетной комнате.
«Фредерик отомстил, но ведь он мог и убить меня…»
Она была не в состоянии ни злиться, ни испытывать чувство стыда. Собственная судьба ей была безразлична. Фредерик не даст ей второго шанса. Клер готовилась к долгим годам ненависти и презрения. От ее прежних радостей не осталось и следа. Девица с мельницы, жизнерадостная и смешливая — ее больше не было. Новая Клер бродила по комнате, не испытывая никаких эмоций. Она казалась себе чем-то вроде оболочки без души, которая тем не менее способна привести себя в порядок и облачиться в костюм наездницы. Волосы она заплела в косу, белый платок скрыл отметину на подбородке. Молодая женщина надела ботинки и зашнуровала их. На лестнице она столкнулась с выходившей из гостиной Пернелль.
— Что вы желаете на завтрак, мадам? — спросила служанка.
— Ничего, благодарю вас.
Пернелль встревожилась. Поднялась на господский этаж, навострила уши. Фредерик храпел в своей спальне. Она вошла в комнату Клер, разгребла простыни и увидела кровь.
«Бедняжка! — сказала себе пожилая прислуга. — Мсье не хватило деликатности… Ох уж эти мужчины!»
Клер вошла в конюшню. Два конюха были заняты чисткой денников. Она надела сбрую на Сириуса — белого жеребца, подаренного ей Фредериком. Дамское седло приятно пахло новой кожей.
— Скажете господину, что я уехала прогуляться, — распорядилась молодая женщина.
— Да, мадам! — отвечал Луи, племянник Пернелль. — Но только мы еще не успели дать Сириусу овса!
— Ничего, поест, когда вернемся.
Ее тон был сух и авторитарен. Слуги переглянулись: хозяин нашел супругу себе под стать. Клер попросила их помочь ей сесть в седло, форма которого была ей в новинку. Ей предстояло закинуть правую ногу на верхнюю луку, формой напоминавшую рог, а левой упереться в нижнюю. Стремя было только одно.
— Тише, Сириус! — шепнула она коню, который был довольно нервным.
Рокетта не шла ни в какое сравнение с этим великолепным скакуном, настоящим великаном. Но молодая женщина больше ничего не страшилась. По аллее, ведущей к главному въезду в усадьбу, она понеслась галопом. За воротами простирались поля, пересекаемые проселочной дорогой, а за ними — рукой подать до леса. Клер чуть ослабила уздечку, заговорила с конем ласково, наглаживая по шее. Сириус быстро проникся к ней доверием. Около часа они скакали по тропинкам и вдоль живых изгородей с белыми вкраплениями цветущего боярышника, пока не оказались на возвышении, с которого долина была видна как на ладони. Солнце освещало серые стены скал по ту сторону речки. Вербы украсились цветами-«котиками», желтыми и пушистыми, ярко-зеленые луга были усеяны золотыми одуванчиками.
