– Жители долины, конечно, думали то же самое: на смену одной беде пришла другая. Нет, волки даже хуже разбойников, ибо с этим врагом невозможно договориться.
При этих словах на губах Хоро появилась зловещая улыбка, от которой селяне задрожали. Это ее явно удовлетворило.
Несомненно, этим людям довелось перенести множество невзгод – безжалостных бурь, градов и прочих, – в которых они могли видеть лишь кару Единого бога.
Бури и град словно насмехаются над молитвами людей; но те, кто видит, как орды саранчи пожирают не только пшеничные колосья, но и дома, и даже самих людей, в душе понимают, что бесполезно молить о помощи кого-то, помимо человека же, – что бы ни говорили их рты.
Тот, кому довелось видеть человека, которого хватил удар, – человека с пустыми глазами, умеющего лишь есть, – никогда в жизни этого не забудет.
А волки находятся на самой вершине горы человеческих страхов.
Все затаили дыхание.
Хоро медленно отпила вина и промолвила:
– Но тут один волк вышел к селянам. Это был старый волк с сединой в шерсти. И деревенский старейшина узнал этого волка.
– Это был тот самый волк, которого он спас?! – возбужденно выкрикнул кто-то, удостоившись за это подзатыльника от своего соседа.
Однако с самого начала было ясно, к чему все идет и чего все ждут.
Волк никогда не приручается, однако он спас деревню от опасности, не забыв свой старый долг.
Селяне жаждали не трогательной истории – их манила сама возможность того, что подобное может случиться в каком-нибудь далеком краю.
– В конце концов селяне предложили все вяленое мясо, которое у них было. Однако голод на них не обрушился. Ведь волки не едят пшеницу. Поэтому деревня смогла пережить следующую зиму.
– Ооо…
Мужчины, женщины и, конечно, дети – все были поглощены рассказом Хоро.
Любой, кто слушал байки, которые рассказывают на постоялых дворах, неплохо представляет себе, какие из них правдивы, а какие нет. И тем не менее немногие считали, что эта история – выдумка.
Хоро рассказала еще семь или восемь историй. Некоторые из них были о том, что она и Лоуренс пережили вместе; других Лоуренс прежде никогда не слышал.
В этой деревне, где, похоже, каждая капля воды из прекрасного родника поблизости превращалась в вино, стоило Хоро сказать «всё, у меня истории кончились», как ее кружка в очередной раз наполнялась напитком.
Так что многие из ее историй вполне могли быть выдуманы на месте.
– Ну? Есть еще? Еще истории вроде этой?
– Нет, лучше про рыцарей! Есть же много историй про рыцарей, правда?
– Я хочу поговорить про Церковь. Я много о чем хочу расспросить паломников. Это правда, что Святая дева-мать живет в соборе в горах Белана?
Это продолжалось и продолжалось.
Старейшина, вместо того чтобы укорить своих селян за бесстыдство, полностью углубился в свое занятие – он заточенным камушком заносил рассказы Хоро на свитки из древесной коры.
– Хммм. Но у меня вправду больше ничего нет… – со смешком произнесла Хоро, будто чуть смущаясь, но, конечно, селяне не собирались отпускать ее так легко.
– Эй, похоже, у тебя кончается вино. Позволь я тебе подолью!
– Эй, эй, Господь прощает тех, кто много пьет. Нам так редко удается послушать путешественников, поэтому, пожалуйста, расскажи нам еще!
Еда ладно, но вино, пожалуй, было именно таким превосходным, каким и описал его каменотес.
Более того, Хоро, проявляющая к кошелю Лоуренса хоть какое-то участие, не испытывала ни малейших угрызений совести из-за того, что селяне ценили свое вино наравне с ее байками. Она пила без намека на сдержанность, становясь все более и более разговорчивой.
Однако даже ее стойкость к вину была не беспредельна, да и историй у нее было не так много, как одуванчиков на весеннем лугу.
Едва ли ей требовалось напоминать об этом, но тем не менее она продолжала сидеть, окруженная кольцом селян, и не вставала.
Лоуренсу казалось, что пора это как-то прекращать; да и встать самостоятельно сейчас для Хоро могло оказаться трудновато.
Похоже, ей и впрямь уже не о чем было рассказывать, и Лоуренс сомневался, что она способна еще пить.
Он смотрел на Хоро, однако в кольце людей он сидел от нее дальше всех и потому был в некоторой растерянности. В обычной ситуации он положил бы этому конец, заявив «завтра продолжим наше развлечение», а на следующий день они бы просто уехали, прежде чем их успели бы остановить.
