Наверное, другие боялись его, видя в нем воплощенное божество, поскольку он, возможно, и был им. Но для нее он был гораздо большим. Братом. Братом, которого у нее никогда не было, но иметь которого она страстно желала всегда.
– Ты пытаешься изображать моего отца? – полушутливо спросила она.
Он улыбнулся только ему присущей обезоруживающей улыбкой, и она вдруг поняла, как дороги ей его дружба и любовь. Он был намного выше ее. Он взял ее за руку, и она ощутила жесткость его кожаной перчатки.
– Выйдем. – Он вроде бы и спрашивал, но интонация была не вопросительной.
Только что минул полдень. На них хлынула с небес обволакивающая теплота лимонножелтого солнца. Стрекотали цикады, серые ржанки взлетали из своих укрытий в высокой траве.
Окоем был проткан острыми силуэтами криптомерии и острых, как мечи, сосен. Вдалеке смутно виднелись лиловые склоны Фудзивары, окутанной легким туманом. А перед ней, как она знала, стояла на месте замка Ханеда, где некогда родился ДайСан, только что построенная обитель. Замок был разрушен во время ужасной смертельной битвы между дорСефритом и Дольменом во время его рождения.
– Ты счастлива здесь? – Хотя ДайСан говорил на истинном буджунском, на этом древнейшем из языков, который знали только некоторые буджуны, очертания его рта придавали речи особые интонации, которые иногда не сразу возможно было понять.
Чиизаи удивлялась тому, что он говорит на древнем языке. Конечно же, она, дочь куншина, тоже свободно разговаривала на этом языке. Но ей очень хотелось узнать, чего он хочет или, по крайней мере, какого ответа он от нее ожидает.
Словно читая ее мысли, он сказал:
– Скажи мне правду, малышка. Остальное неважно.
– Хорошо, – с благодарностью ответила она, чувствуя, как огромная тяжесть спала с плеч. Под его твердым взглядом ее душа, казалось, плавилась, а напряжение в то же самое время ослабевало. – Нет. Я не счастлива.
Он кивнул:
– Понимаю.
– Да? – Она не верила, что хоть ктонибудь способен ее понять, и именно поэтому до настоящего момента она держала это внутри себя и прятала какимто образом даже от себя самой.
– Да, – сказал он, и голос его звучал как раскат грома над равниной. – И я знал беспокойство, которое нынче терзает тебя. Незачем скрывать это, малышка.
– Но мой отец…
– Милая, твой отец все понимает. Он попросил меня поговорить с тобой, поскольку он очень хорошо знает силу буджунских традиций.
– Я не могу говорить с ним об этом напрямую. Он догадывается.
– Я хочу уехать, – сказала она, впервые понастоящему осознав это. – Но я не хочу, чтобы он подумал, будто бы я бросаю его.
– Я знаю, что, как бы ему ни было грустно, всякая печаль покинет его сердце при мысли о том, что ты счастлива. – Он отвел взгляд. – Ну, теперь, когда все улажено, – куда ты хотела бы поехать?
– Я… честно говоря, не знаю.
– Хочешь в Шаангсей?
Вспоминая об этом сейчас, снова слыша в душе его раскатистый голос, она понимала, что он сказал это без всякой задней мысли.
Она была рада и тотчас же согласилась.
– Когда приедешь, я хочу, чтобы ты повидала моего друга, малышка, – сказал он. – Ты часто слышала от меня его имя. Это мой побратим.
– Мойши…
– Да. Мойши АннайНин. Это очень важно, малышка. Я хочу, чтобы ты с ним повидалась. Я хочу, чтобы ты передала ему мои подарки.
– Сколько я пробуду в Шаангсее? – спросила она. Он повернулся к ней, солнце высветило странные черты его лица. Он никогда ей не казался столь устрашающим и прекрасным.
– Это зависит только от тебя, но мне кажется, что ты захочешь там пробыть довольно долго.
Теперь, подобно летучей мыши перепархивая с одной покатой крыши Корруньи на другую. Чиизаи вспоминала эту давнишнюю встречу. Она подумала, что на этот раз ДайСан ошибся – она, считай, и не была в Шаангсее. Но хотя в этом чужом городе Чиизаи могла бы чувствовать себя одинокой и испуганной, она сейчас ощущала только нарастающий жар азарта. Не ради этого ли она и приехала на континент человека? И случайно ли она приехала именно в Шаангсей? В конце концов, это крупнейший порт континента человека и ближайший к Аманомори, что не было такой уж случайностью.
