Не успели мы среагировать, как хозяйка бутылки очаровательно улыбнулась, продемонстрировав остроконечные зубки во всей красе, и метнула тару в Андрея. С мелодичным звоном она разбилась о твердую, как скала, грудь вампира, окатив последнего своим содержимым. Рубашка и брюки за секунду впитали жидкость, в воздухе запахло керосином.
Хорошо знакомая нам еще по первой встречи кукла с белыми волосами выудила из-за спины зажигалку. При этом её светлые глаза сияли так, словно она занималась чем-то необычайно интригующим и во всех отношениях замечательным.
— Вот ведь…, — Андрей не успел закончить фразу, но я и так догадывался, что ничего приличного в данной ситуации он сказать не мог.
Брошенная зажигалка благополучно миновала решетку и, как бутылка за секунду до этого, ударилась в грудь вампира. «Zippo» была изготовлена на совесть: проделанные в полете кульбиты не повредили огню. Одежда вспыхнула мгновенно. Я был не против разделить восторг игрушек по поводу горящего вампира и с большим удовольствием поджарил бы на этом костре пару зефиренок, если бы не четкое понимание одной простой истины — умрет Андрей и нам всем тоже конец.
Я сдернул рубашку, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, которые каскадом посыпались на пол, и попытался сбить пламя. Надо отдать должное Андрею — для ходячего факела он вел себя более чем достойно. Ни орал, ни носился по подвалу, лишь старался затушить огонь руками. Общими усилиями мы кое-как справились с этой проблемой. Из одежды на вампире остались только брюки, да и тебе больше походили на шорты. Рубашка полностью сгорела, как и кожа под ней. Грудь, лицо и руки пострадали сильнее всего и теперь напоминали плохо прожаренный шашлык с кровью. Только абсолютно черные глаза зло сверкали на лице, как два бриллианта. Ох, не хотел бы я оказаться сейчас на месте кукол!
Пока мы боролись с огнем, игрушки времени даром не теряли. Они спрыгнули на пол и направились к нам. Я старался не обращать внимания на боль в левой ноге, но терпеть её было сложно. Стоило пламени утихнуть, как я пнул маленькую вредину и присел, чтобы осмотреть потери. Из стопы ушком вверх торчала иголка. Похоже, проказники решили вооружиться.
Из дыры появилась голова Ксюши. Она озабочено осмотрела поле сражения, задержав взгляд на обгоревшем Андрее, и прошептала:
— Заманите их поближе к алтарю.
Мы с вампиром, отбивая очередную атаку, одинаково возмущенно посмотрели на девушку. Можно подумать, мы тут развлекаемся. Попробовала бы сама разобраться с этими бестиями.
Видя, что дела идут из рук вон плохо, к нам на выручку поспешила Амаранта. Втроем мы не без труда пробились к дыре в стене. Я первым нырнул в отверстие, радостно заметив, что одна из кукол последовала за мной. Постепенно поле боя переместилось в грот. Поначалу игрушки не обращали внимания на смену обстановки. Но после того как Андрею удалось бросить одну из них на алтарь, где та и осталась лежать, словно кто-то приклеил её к поверхности камня, куклы заволновались. Пригвожденная к надгробию белокурая проказница махала в воздухе руками и ногами, как черепаха, упавшая на спину, и верещала так, что барабанные перепонки не лопались только чудом. Наблюдая за страданиями своей подруги, куклы приуныли. Их пыл начал остывать, движения стали более скованными, они все чаще промахивались.
Амаранта извернулась и схватила одну из игрушек. Та кусалась и брыкалась, но девушка стойко переносила боль. Опустив куклу на алтарь, она победно мне улыбнулась. Осталось две.
Увы, я не мог позволить себе такой роскоши — пожертвовать собственными руками. Если кожа на пальцах Эмми почти мгновенно начала восстанавливаться, то мне понадобилось бы пройти долгий курс реабилитации. Поэтому я решил действовать хитростью. Мне удалось усыпить бдительность темноволосой куклы и она, пятясь от грозного меня, практически сама прижалась спиной к алтарю. Этого оказалось достаточно, чтобы увязнуть.
Последнюю оставшуюся на свободе игрушку мы теснили все вместе. Как стая голодный волков мы окружили малышку со всех сторон, отрезая ей путь к спасению. Большие глаза испуганно таращились на нас, но мы, наученные горьким опытом, не купились на внешнюю безобидность.
