Не прошло и час, как все куклы заняли свои места на алтаре. Настало время совершить обряд. Все, кроме Ксюши, отступили назад. В этой партии роль ведущего отводилась магу.
Ксения распростерла руки над алтарем и принялась читать заклинание. Я не вслушивался в звучание латинских слов, куда интереснее было наблюдать за происходящим с куклами. С каждым новым звуком заклинания их черты менялись. Словно туловища положили в печь и теперь медленно плавили на огне. Фарфор то расплывался, искажая линии подбородков, губ, носов и глаз, то снова принимал старую форму. Но с каждым разом все меньше жизни оставалось в широко распахнутых глазах, все равнодушнее становились улыбки. Так продолжалось до тех пор, пока последние капли жизни не покинули маленькие тела, легким облаком взвились к потолку грота и растворились там, точно никогда их не было. На алтаре теперь лежали четыре обычные игрушки. Единственное, что хоть как-то отличало их от собратий — это внешняя непривлекательность.
— Вот и все, — устало произнесла Ксюша. — Надо сжечь куклы.
….Костер на заднем дворе разгорался быстро. Ветер раздувал пламя, языки огня плясали, как будто пытались вырваться на свободу.
— Пора, — Ксюша кивнула мне.
В последний раз я посмотрел на фарфоровое лицо белокурой куклы. В её чертах было столько невинности, казалось просто невозможным, что она была соучастницей всех произошедших в доме преступлений. Похоже, я начал понимать Гладкова. Дети есть дети. Защитой им служит особая аура чистоты.
Резко выдохнув, размахнулся и бросил игрушку в костер. Не знаю, чего я ожидал: криков, взрыва или какой-нибудь чертовщины. Но ничего подобного не было и в помине. Кукла упала ровно в центр пламя. В течение нескольких секунд она оставалась неизменной, но потом её лицо сморщилось и растрескалось. За считанные мгновения пламя сожрало белые кудри. Вверх потянулся дымок. Запахло паленной плотью. И это, пожалуй, была единственная странность. Словно мы жгли не фарфоровую безделушку, а вполне реального человека. Остальные три куклы последовали за подругой.
Дима кинул в костер принесенную им фотографию семейства Гладковых.
— На всякий случай, — пояснил он, и я не стал спорить.
Мы вернулись в дом. Надо было отдохнуть и подкрепиться.
— Получим причитающиеся нам денежки и можно отчаливать, — брат выглядел довольным. Он развалился на кухонном стуле и с неизменным аппетитом уплетал бутерброды.
Я посмотрел в окно. Даже в темноте силуэт люстры четко выделялся на фоне дерева и мрачно пробормотал:
— Боюсь, как бы нам самим не пришлось платить.
— Подумаешь, — Дима пожал плечами. — Производственные издержки. Мы, между прочим, им жизнь спасли.
Ксения кивнула в знак согласия и положила еще одни бутерброд на Димину тарелку. Отчего-то эта почти семейная идиллия начала меня раздражать, и я решил прогуляться. Конечно, рассчитывая встретить Амаранту, но волей судьбы мне попался совсем другой собеседник.
Андрей стоял неподалеку от входной двери, и как будто поджидал меня.
— Вот и ты, — подтверждая мою догадку, произнес вампир.
— Прости, у меня нет желания выяснять отношения.
Это было чистой правдой. Я чувствовал себя опустошенным. Импровизированная казнь на костре забрала у меня последние силы. Хотелось просто забыться. Смотреть на звездное небо и ни о чем не думать.
— У меня тоже, — Андрей шагнул мне навстречу. — Но нам надо поговорить.
Похоже, меня не оставят в покое. Вздохнув, я подчинился неизбежному.
— Говори.
— Возможно, ты удивишься, но у меня была веская причина вернуться.
Я приподнял брови, изображая недоверие, и скептически хмыкнул.
— Да, конечно, я понял, какую ошибку совершил, бросив Амаранту, — кажется, вампир специально назвал её полным именем, чтобы сгладить острые углы. — Но дело не только в этом.
Андрей замолчал, возможно, мысленно прикидывая, поверю я ему или нет.
— Продолжай, раз уж начал, — подбодрил я.
Несмотря на всё серьезности его тона, мне казалось, что это игра. Вот сейчас он скажет ничего не значащие слова о том, что Эмми будет лучше с ним, чем со мной. Я был абсолютно не готов к следующим словам.
— Дитрих вас нашел.
