Мы заняли места за дальним столиком от огромного во всю стену окна, заказали прохладительные напитки и приготовились ждать. Время в пропахшем жареными котлетами и уксусом помещении тянулось особенно медленно. Сонные от жары мухи апатично летали под потолком, то и дело попадая в капкан клейкой ленты. Мы как две капли воды походили на этих мух: такие же безучастные и флегматичные, словно увязшие в ленте-ловушке.
Когда подошло назначенное время, мы вздохнули с облегчением. Больше не было нужды сидеть в этой душной забегаловке и через силу поддерживать никому неинтересный разговор.
Воздух в архиве действительно кондиционировался. Он приятно холодил кожу и даже вернул мне утерянную способность мыслить. Заполучив в распоряжение огромные кипы газетной макулатуры, мы с головой ушли в их просмотр. Шелест старой, пожелтевшей бумаги наполнил помещение, а вместе с ним разнеслись запахи пыли и пропитки от сырости.
Довольно быстро нам удалось найти первое упоминание об особняке. Дворянин Гладков, построивший дом в 1875 году, пользовался немалым уважением в округе. Он являлся владельцем процветающего завода и известным меценатом. Мы также нашли в газете одну из тех фотографий, что стояла на печной полке. На ней было изображено семейство Гладковых. Под фото значился 1881 год.
Дальше периодически попадались статьи о процветающем семействе, о развитии предприятия, о бескорыстии и щедрости хозяина особняка. И все в том же духе вплоть до 1886 года. Огромный заголовок на первой полосе оповещал о раскрытии убийства, к которому оказался причастен младший брат мецената Гладкова. Судя по всему дело было громким. В результате расследования Гладкова-младшего признали виновным в убийстве молоденькой дворянки и казнили.
— Вот он наш не упокоившийся, — уверено заявил Дмитрий. — Неестественная смерть плюс нечистая совесть ровно злобный призрак.
— Почем бы и нет, — охотно согласился я. Теория брата выглядела вполне жизнеспособной. — Надо узнать, где его похоронили.
— Я бы все-таки хотела выяснить, отчего умерли те дети, — вмешалась Эмми. — Это может быть важно.
Пролистывая газеты, мы отыскали упоминание о погибших малютках. Здесь нас ждало разочарование: причиной смерти значилась банальная чахотка. Правда, была еще приписка о том, что их мать повредилась умом. Ничего удивительного я в это не видел. Несчастная женщина за каких-то пару дней лишилась всех своих детей. Но умерла она гораздо позже в возрасте шестидесяти лет, и ничего криминального в её кончине не было. Так как наследников у Гладкова не оказалось, дом после его смерти отошел кузену. Вот тут-то и начиналось самое интересное. Газеты пестрели сообщениями о несчастных случаях, происходивших в особняке. Люди гибли по самым различным причинам. Особенно высока смертность была среди молодежи.
— Смотрите, еще одна девушка погибла, — Ксюша продемонстрировала нам найденную статью. — Дочь местного крестьянина. Всего двенадцать лет.
— Подходит под типаж, — самодовольно улыбнулся Дима. — Осужденный Сергей Гладков как раз интересовался маленькими девочками.
— Но за год до этого погиб конюх, — напомнила Ксюша. — А он не тянет на нимфетку.
— Может, поблизости никого другого не нашлось, — отмахнулся Димка. — К тому же иногда люди погибают без всякой на то причины и это не имеет никакого отношения к потустороннему.
— Конечно, лошади просто взбесились и затоптали беднягу насмерть, — недоверчиво фыркнула девушка.
Дима уже открыл рот, чтобы возразить, но я остановил его жестом. Этот балаган пора заканчивать. На нас и так уже начали искоса поглядывать. Не хватало только, чтобы нас с позором выгнали из архива.
— Сергей — наш типаж. Это факт. Пререкаться тут не о чем. Тем более что других кандидатур у нас все равно нет, — я постарался задушить на корню назревающий спор.
И Дима, и Ксюша посмотрели на меня с плохо скрываемым раздражением. Похоже, им просто хотелось немного отвлечься.
В начале девятнадцатого века упоминания особняка почти полностью пропали с газетных страниц. Видимо, его попросту бросили, посчитав проклятым. Лишь после революции его перестроили под дачу и отдали какой-то местной шишке из партийных, но и он долго не задержался в доме. Потеряв жену и дочь (конечно же, по вине злополучного особняка) он оставил пост, а вместе с ним и дачу. Дальше его след терялся. Дом переходил то к одному владельцу, то к другому, но людей в его стенах ждали лишь смерть и разочарование.
