Утреннее солнце настойчиво вторглось в мой сон. Но еще до того как его первые лучи пробрались под полог кровати, несмолкающее щебетание птиц, врывающееся в комнату через распахнутое настежь окно, сделало своё дело. Заметив отсутствие Амаранты, я даже не удивился, а скорее вздохнул с облегчением. Еще одного выяснения отношений я бы не вынес.
Ржавая вода произвела на меня этим утром куда меньше впечатления. Ко всему можно привыкнуть. Даже к рукам, пахнущим старыми трубами. Из зеркала на меня глядел угрюмый субъект: каштановые волосы торчат после сна в разные стороны, карие глаза смотрят сурово из-под нахмуренных бровей, а поджатые губы говорят о недовольстве жизнью. С другой стороны чему мне радоваться? Денег нет совсем и это притом, что на моей шее сидит брат со своей девушкой. Хорошо хоть Амаранта в состоянии сама о себе позаботиться.
Я спустился на первый этаж и нашел остальных на кухне. В отличие от меня они выглядели вполне счастливыми. Дима с Ксюшей ворковали как голубки. Ночь словно забрала с собой все их тревоги и печали, с тем чтобы вернуть их вновь лишь с заходом солнца. Даже сквозь плотно закрытые шторы на кухне чувствовалось благотворное влияние утра.
— Доброе утро, соня, — движения Эмми были легкими и непринужденными. Она как бабочка порхнула мне навстречу и осторожно поцеловала в небритую щеку. Отступив на шаг, Амаранта заискивающе заглянула мне в глаза, ища там подтверждение тому, что она прощена. Она пыталась быть милой и приветливой, но меня её поведение еще больше насторожило. На память неожиданно пришла аналогия с провинившимся супругом, делающим подарки, чтобы успокоить собственную совесть и бдительность второй половины.
— Что на завтрак? — спросил я, игнорируя порыв Эмми.
Через час мы тряслись по проселочной дороге в сторону областного центра. Из-за жары в машине нечем было дышать. Липкая испарина покрывала лоб, футболка намертво прилипла к спине. Справа от меня сидел Димка. Он тоже маялся от зноя. Даже открытые настежь окна не спасали от адского пекла.
— Убил бы за кондиционер, — вяло пробормотал брат, подставляя лицо под струи теплого воздуха, врывающегося в салон автомобиля. В такую жару у него не осталось сил на полноценное возмущение.
— Документы в архиве хранятся при определенной температуре, — откликнулась Ксюша с заднего сиденья. — Там всегда прохладно, — мечтательно добавила она.
— Никогда не думал, что скажу это, но я хочу поскорее оказаться в архиве.
Я усмехнулся словам Димы. Работа с документами — последнее дело, которое могло вызвать у него прилив энтузиазма. К тому моменту как мы добрались до дверей государственного архива, одна лишь Эмми все еще была свежа. Мы же напоминали подтаявший на солнце пломбир. Такой же расплывшийся и бесформенный.
Амаранта первой зашла в прохладный холл и тут же освободилась от пальто с перчатками, оставшись в одном коротком платье. Тряхнув головой, она позволила тяжелым и черным как ночь волосам рассыпаться по плечам. Взгляд васильковых глаз скользнул по длинному коридору в поисках работников архива.
— Лучше не вмешивайся, — остудил я пыл девушки. Амаранта удивленно посмотрела на меня, но спорить не стала. Она привыкла, что её внешность всегда срабатывает в нашу пользу: большинство людей не в состоянии устоять перед очарованием вампира. Но когда речь идет о затерявшихся среди архивных документов, озлобленных низкой зарплатой и неудачной личной жизнью женщинах Амаранте лучше не вмешиваться. Здесь вступаем мы с Димой.
В этот раз пришлось потратить уйму времени и почти весь запас нашего обаяния, чтобы уговорить одну такую особу допустить нас к необходимым материалам. Нам попался на удивление стойкий экземпляр работницы архива. В итоге мы сошлись на том, что она подберет для нас выпуски газет, где встречаются упоминания об особняке. Пояснив, что на это потребуется некоторое время, женщина выставила нас из архива и попросила вернуться через пару часиков.
Тяжелая, железная дверь хлопнула за нашими спинами, и мы остановились на пороге в нерешительности.
— Айда в кафе, — предложил Дима, указывая на разноцветную вывеску на противоположной стороне дороги.
