— Фотографии у нас уже есть, — щебетала риелторша. — Объявление в электронном каталоге появится в будущий четверг.
— Не послезавтра? — уточнил Ребус.
— Боюсь, что нет.
Закончив разговор, он вышел в коридор и немного полюбовался на новенькие выключатели и розетки. Стены сверкали свежей краской, благодаря чему комната выглядела значительно светлее. Мусора тоже почти не осталось — как только ушли маляры, Ребус совершил три путешествия к большому мусорному контейнеру на Олд-Далкейт-роуд и собственноручно отволок туда неведомо как попавшую к нему древнюю вешалку, несколько картонных коробок со старыми журналами и газетами, электрический обогреватель с перетершимся кабелем и украшенный портретами звезд восьмидесятых шифоньер из комнаты Саманты. Полы снова были прикрыты паласами. Знакомый (из бара «Суониз») предложил помочь ему прибить их к полу, но Ребус отказался, уверенный, что новые владельцы все равно выбросят все, что придется им не по нраву. Столь же равнодушно он отнесся и к идее отциклевать полы, хотя это и могло способствовать скорейшей продаже квартиры.
Свое имущество Ребус тщательно пересортировал; все лишнее он безжалостно выбрасывал, пока не убедился, что оставшееся уместится в квартиру с одной спальней, какую он хотел приобрести. Однако где будет эта его новая квартира, Ребус до сих пор не решил, а между тем сроки поджимали: Ребус имел кое-какое представление об эдинбургском рынке недвижимости и знал: если квартира на Арден-стрит появится в каталоге в будущий четверг, то не далее чем через неделю она будет продана. Иными словами, примерно через пару недель считая с сегодняшнего дня он может пополнить ряды бездомных.
И безработных, коли на то пошло…
Ребус был уверен, что ему позвонят, и один звонок, наконец, раздался. Это была Джилл Темплер.
— Идиот чертов!.. — сказала она вместо приветствия. — Кретин! Урод!..
— И тебе всего хорошего, Джилл.
— Ты что, не мог промолчать?
— Наверное, мог, но…
— Но решил добровольно возложить себя на алтарь общего дела, так?… — Голос у нее был раздраженный, усталый, напряженный, и Ребус знал причины и первого, и второго, и третьего.
— Я просто сказал правду.
— Это была не правда, а глу… Впрочем, я все равно тебе не верю.
— Не веришь?
— Да брось, Джон. У Эллен Уайли все было на лице написано.
— Ты считаешь, что я ее… выгораживал?
— Ты никогда не был Галахадом… в полном смысле слова. Уж конечно, у тебя были свои причины. Ты мог сделать это просто для того, чтобы насолить Карсвеллу — ведь ты знаешь, что он тебя терпеть не может.
То, что она говорила, было очень похоже на правду, но Ребусу не хотелось это признать.
— Как вообще дела? — спросил он.
Выпустив пар, Джилл заметно успокоилась.
— Пресс-отдел в лице Гранта канифолит мозги журналюгам, а я ему помогаю. В общем, все понемногу приходит в норму.
Ребус и так знал, что Джилл, скорее всего, не бросит Гранта одного — особенно сейчас, когда остальные газеты, а также радио и телевидение бросились в погоню за опередившим всех Холли.
— Ну а ты как?… — спросила она.
— Что — я?
— Что ты собираешься делать дальше?
— Честно говоря, я об этом еще не думал.
— Понятно.
— Не хочу тебя задерживать, Джилл, — сказал Ребус. — У тебя, наверное, и без меня полно дел. Спасибо, что позвонила.
— Пока, Джон.
Не успел Ребус положить трубку, как телефон снова зазвонил. Это был Грант.
— Я просто хотел поблагодарить вас, сэр, за то, что вы взяли вину на себя и отвели от нас подозрения.
— Тебя никто не подозревал, Грант.
— Это вы так думаете, Джон, на самом же деле…
— Я слышал, у тебя сейчас много работы?
— Но откуда вы?… А-а, понимаю, вам звонила старший суперинтендант Темплер?
— Да, звонила. Скажи: Джилл правда тебе только помогает, или она взяла все в свои руки?
— Сейчас трудно сказать, но…
— Она, случайно, не с тобой?
— Нет, суперинтендант Темплер сейчас у себя. Знаете, после того разговора с Карсвеллом она… У нее будто гора с плеч свалилась. Готов спорить — никто из нас не испытал такого облегчения, как Джилл.
— Это потому, что она могла потерять больше всех нас, вместе взятых. Сейчас ты, наверное, этого еще не понимаешь, но это действительно так.
