Выезд пришлось отложить до двенадцати часов, до прибытия барона де-Локасса. Барон отважился даже на то, чтобы взобраться на мивху, лишь бы поспеть на перегон Степной вовремя. Когда он увидел армию графа де-Шорна, то сразу же потребовал, чтобы и ему дали доспех. Он непременно хотел идти в бой вместе со Всадниками, но Иль только развёл руками, сказав, что лишнего доспеха подходящего размера у него нет, а раздеть кого-то не представляется возможным. Всадники будут не просто сопротивляться этому, а отбиваться, поскольку все они возмущены действиями монасей. Барона затолкали в штабной фургон и армия графа Ильхема де-Шорна сорвалась с места и помчалась по степи грохоча, как танковая дивизия древних времён. Дилижансы плелись в хвосте, затем ехали фургоны, а впереди скакали Всадники. Деревню фургоны и дилижансы объехали справа и слева, как и большая часть всадников, но один отряд ворвался в неё сходу и не зря. В деревне находился довольно большой, человек в сто пятьдесят, отряд монахов. Большая их часть сдалась, а остальных Всадники порубили в капусту, так как монахи только что повесили нескольких крестьян, но на этом дело не закончилось. Крестьяне мигом забили дрекольем ещё пару десятков особо зверствовавших в их деревне извергов, чему никто из Всадников особенно не стал препятствовать.
Крепость монахов находилась в шести километрах от деревни, на единственном на всю округу холме. Взять её сходу не представлялось возможным, — подъёмный мост был поднят, и потому её просто окружили, споро и деловито. Фургоны были поставлены вне досягаемости арбалетов монахов и Всадники тут же принялись устанавливать тяжелые дальнобойные арбалеты, а также готовить к возможной казни толстые, заострённые колы и монахов. Первый дальнобойный арбалет ещё не был установлен, а пешие арбалетчики уже приблизились к на расстояние эффективной стрельбы и без какой-либо команды открыли огонь по зубцам крепостной стены высотой в пятнадцать метров, сложенной из тёсанного камня, и камнемётным машинам. Гранаты хотя и были миниатюрные, взрывались с оглушительным грохотом. Несколько арбалетчиков принялись стрелять в стену и после десятка взрывов в ней образовался пролом. Напротив въезда в замок быстро построился отряд Всадников на закованных в броню-серебрянку молорах, от которых уже отделили мивх, и как раз в тот момент, когда какой-то монах выбрался на стену и принялся размахивать белым флагом, арбалетчики меткими выстрелами перебили цепи подвесного моста и тот с грохотом упал вниз.
Закованные в сверкающую броню молоры сорвались с места и сходу ворвались во внутренний двор крепости. В принципе на этом вся война тут же и закончилась. Сопротивление оказали лишь несколько десятков монахов, да, и то весьма слабое. Зато в захваченном замке монахов ордена святого Пурвара, очень почитаемого в народе, Всадникам тут же пришлось столкнуться с такими кошмарами, что только благодаря привитой Илем им дисциплине и тому, что всех монахов он собирался предать суду, их не изрубили в капусту. Двухэтажная подземная тюрьма была забита заключёнными и в нескольких камерах пыток палачи продолжали истязать свои жертвы не смотря на то, что замок был уже захвачен Всадниками. В одном из пыточных застенков находился и епископ Паисий, который пытал не кого-либо, а одного из младших сыновей барона де-Локасса, пропавшего без вести несколько месяцев назад. То, что осталось от палачей после нескольких минут их общения со Всадниками из Малой Степи, именно они находились в первых рядах, если хорошо постараться ещё могло давать в суде показания.
Число заключённых было почти равно числу монахов и уже очень скоро они поменялись местами. Связанные по рукам и ногам монахи, чтобы не смогли покончить жизнь самоубийством, оказались в камерах и за дело немедленно взялись целители. Учёные-историки предполагали, что им придётся столкнуться с последствиями жестоких пыток, но даже они не могли представить себе такого варварства и поскольку очень многие люди были искалечены, Иль, построив во дворе всех ведийских Всадников был просто вынужден сказать им следующее:
