Нет, это была не сцена из Островского — это было прощание с прежней жизнью очень быстро мудреющей Светланы Леонидовны Форс…
* * *
Кармелита сидела зареванная на кровати и все старалась осознать произошедшее, переводя взгляд с Баро на Астахова, с Астахова на Баро.
— Что же мне теперь делать? Перестать называть тебя папой? — Баро не знал, что и ответить. — Называть отцом вас?
Астахов в ответ прокашлялся:
— Нет, я этого и не говорю… Пусть пройдет время, и тогда ты все решишь сама.
— Господи, да лучше бы я ничего этого не знала!
— Николай так и предлагал мне, Кармелита, — заговорил Баро. — Но я посчитал, что это будет нечестно по отношению к тебе…
— Так что же, получается, что я и не цыганка?
— Кармелита, прежде всего, ты навсегда останешься мне дочерью! Самой родной и любимой! — и он обнял плачущую дочку.
Повисла тяжелая пауза.
— Гм, так у кого же мне теперь просить твоей руки? — подал голос молчавший все это время Максим. И спросил он это как нельзя более вовремя, потому что разрядил своим вопросом тягучую атмосферу. Через секунду смеялись уже и Кармелита, и оба ее отца.
— Ты не против? — улыбаясь, спросил Астахова Баро.
— Я - нет, не против.
— И я за!
Астахов положил руку Максиму на плечо:
— Я рад, что рядом с Кармелитой будет такой человек, как ты.
— Спасибо, Николай Андреевич! Спасибо, Баро!
— Береги ее, Максим! — и на другое его плечо легла рука Зарецкого.
* * *
Несмотря на охватившую его панику, Антон твердо помнил: без денег далеко не уедешь и долго не проживешь. Но все его прожекты обогащения вновь потерпели крах, на этот раз, похоже, полный и окончательный. В голову приходил только один выход — Астахов сейчас наверняка побежал в дом Зарецкого, к освобожденной Кармелите, значит, можно быстренько посмотреть, что из ценностей еще осталось в доме, в его, Антона, родном доме.
И визит домой не только оправдал, но и превзошел все Антоновы ожидания — прямо в гостиной на журнальном столике стоял тот самый большой черный кейс с миллионом, который еще сегодня Антон чуть было не унес. Удача вновь поворачивалась к нему лицом. На всякий случай, он открыл кейс — все деньги были на месте.
— Я не помешал? — раздался вдруг за спиной голос.
Это был вернувшийся из Зубчановки Астахов.
Антон со злости сплюнул прямо на пол, за что раньше непременно получил бы нагоняй и от папы, и от мамы, и процедил сквозь зубы:
— Я пришел попрощаться. Я уезжаю из города.
— Да? И что же ты тут делаешь с моими деньгами?
— Да так… Подумал, может быть, ты не будешь против, если я возьму немного денежек в дорогу.
— Это называется не "возьму", это называется "украду"!
— Называй, как хочешь.
— Ну что ж, Антон, предоставляю тебе выбор: либо ты оставляешь эти деньги здесь и уходишь отсюда честным человеком — и тогда, несмотря на все, что между нами было, ты можешь рассчитывать на мою поддержку в жизни…
— А второй вариант? — перебил его Антон.
— Второй вариант: ты становишься вором.
— Ты знаешь, лучше быть непорядочным и богатым, чем честным и нищим! — Антон взял кейс и пошел к дверям.
— Закладную Зарецкого — на стол! Быстро! — проговорил Астахов вслух, а про себя ужаснулся тому, что это — его сын, его воспитанник, его кровиночка.
Антон неохотно открыл свою барсетку, вынул закладную и положил ее перед Астаховым. Снова взял кейс в одну руку и свою сумку в другую и вышел.
Астахов опустился в кресло и обхватил голову руками. Вдруг дверь снова скрипнула. Николай Андреевич поднял голову — в дверях стоял Антон.
— Спасибо, папа… — он закрыл двери и теперь уже действительно ушел.
* * *
Баро, против обыкновения, пришел на кухню, к Земфире, и обнял ее за плечи.
— Я рассказал Кармелите обо всем… Земфира обернулась и посмотрела мужу в глаза.
— Ты правильно сделал, Рамир. От кого же еще ей было узнать правду?
— Правильно-то, наверное, правильно, вот только на душе тошно!
— Это пройдет, Рамир… Ну, а как Кармелита? Как она отнеслась к известию?
— Стойко. Как и полагается настоящей цыганке. Пусть не по рождению, но по характеру, по темпераменту она — цыганка, настоящая цыганка!
— Ну а Астахов? Он будет предъявлять на нее права?
— Нет, Земфира, Николай — честный, благородный человек. И мне очень жаль, что наше с ним знакомство началось с конфликта. Он не будет пытаться забрать у меня Кармелиту… Но я, я сам решил уйти и дать им возможность наладить отношения.
