— Какое? — удивился молодой Милехин.
— Приходи завтра ко мне в дом, увидишь…
* * *
Земфира застала в своей палатке Люциту с Рычем. Первым делом она рассказала дочери о том, что теперь они с Баро будут жить в таборе.
— Мама, но ты же хотела остаться в доме. Почему ж ты вдруг решила снова кочевать с табором?
— Так решил мой муж… И ты знаешь, доченька, я этому очень рада — теперь мы с тобой снова будем вместе.
Люцита переглянулась с Рычем.
— Нет, мама… Нам с тобой как раз придется расстаться.
— Почему? — Земфира удивилась и забеспокоилась.
А Люцита взяла Рыча за руку и сказала матери:
— Мы с Богданом решили идти своей дорогой.
— Нет, Люцита, нет! Как же ты можешь — вот так просто взять и уйти с мужчиной… Так нельзя!
И тут наконец Рыч сделал шаг вперед.
— Земфира! Неужели ты думаешь, что я хочу оскорбить твою дочь? Она вернула меня к жизни, и я никогда не дам ее в обиду! Я понимаю, что мы — и я, и она — совершили много ошибок. Но наша встреча изменила нас обоих. Мы стали другими людьми, Земфира! И я… Я прошу у тебя руки твоей дочери.
Земфира совсем растерялась.
— Извини, но мне надо поговорить с Люцитой. Рыч вышел из палатки, а Земфира бросилась к дочери:
— Скажи мне, Люцита, что между вами было?
— Мама! Неужели ты думаешь, что я забыла наши цыганские законы?! Я не спала с Богданом, если ты об этом!
Земфира облегченно вздохнула.
— Не обижайся на меня, дочка…
А Рыч все вышагивал возле палатки, ожидая решения — в том числе и своей судьбы.
Наконец Люцита выглянула из шатра и позвала любимого.
Когда же они вдвоем вошли, Земфира смахнула с ресниц слезинку и сказала:
— Благословляю вас! Не живите во грехе. Женитесь.
— Спасибо тебе, мамочка!
— Спасибо, Земфира! Не сомневайся, мы обвенчаемся в первой же церкви, которая попадется на нашем пути.
— А завтра, дети мои, приходите в дом Баро.
— Попрощаться, мам?
— Не только. Я постараюсь кое-что для вас сделать…
* * *
Васька влетел в котельную к Палычу.
— О! Здравствуй, цыган! — приветствовал его старый истопник.
— Я попрощаться пришел, дядя Палыч… Мы завтра со стоянки снимаемся.
— Уходите, значит. Жаль, с вами в городе как-то веселей…
Палыч налил гостю стакан молока, а Васька достал из кармана золотую монетку на веревочке и протянул ее своему старшему другу.
— Возьми — это тебе. На счастье сделана…
— Спасибо. А что ж мне-то тебе на память подарить? — Палыч обвел взглядом свою котельную, но не нашел ничего подходящего.
— А, знаю! — вспомнил он, снял с груди старый цыганский талисман, подаренный ему Рубиной еще сорок лет назад, и надел его на Ваську.
— Вот, возьми. Он тебя всегда сбережет… Много лет назад мне его одна цыганка дала.
— Какая цыганка?
— Самая красивая… Да ты ж ее тоже знал — Рубина.
— Спасибо, дядя Палыч! А Рубина что, и в самом деле была красивая?
* * *
Кармелита и Максим сидели одни дома.
— Как же ты все-таки догадался, что меня надо искать именно в этом подземелье?
— Люцита сказала.
— Молодец Люцита.
— А твой отец и Миро тебя там тоже искали, но не нашли.
— Это потому что мне бандиты сказали: если я издам хоть какой-то звук, то все… Отца бы убили. Ой, как же там было страшно!
— Ну-ну, все уже позади… — Они крепко-крепко обняли друг друга.
В дом вошли вернувшиеся из табора Баро и Земфира.
— Обнимаетесь, пока вас никто не видит, — сказал Баро.
Лица Максима и Кармелиты залились краской, но тут им на помощь пришла Земфира. Она усовестила мужа:
— Ты посмотри на него — совсем молодых засмущал!
— Ничего-ничего, Земфира. Завтра они уже не будут смущаться. Дети, завтра, перед тем как табор уйдет из города, мы отпразднуем вашу помолвку!
— Помолвку? — одновременно переспросили и Кармелита, и Максим.
— Да.
— Ой, папка, правда?!
Максим ушел от Зарецких совершенно счастливым.
А Кармелита поинтересовалась у отца:
— Пап, а почему ты решил помолвку сделать именно завтра?
— А ты что, передумала выходить замуж? — улыбнулся Баро.
— Нет, конечно!
— А если серьезно, дочка, то я завтра уезжаю.
— Уезжаешь? Куда? Надолго?
— Надолго. Завтра Миро уводит табор из города. И я решил, что мы с Земфирой уедем вместе с ним.
— Подожди, папа… Ты хочешь сказать, что решил снова стать таборным цыганом?
