Адвокат Леонид Вячеславович Форс, он же, как только что узнала Кармелита, главный бандит города (или можно сказать мягче — смотрящий Управска) по кличке Удав, стоял над связанными пленниками с благодушной улыбкой доброго дядюшки. Из-за его спины выглядывал Рука.
— Да, Кармелита, да, Удав — это я.
— Но как же… Почему же?.. — Кармелита никак не могла осознать все услышанное. — Вы же отец моей лучшей подруги! Я-то чем вам не угодила?
— Ничем, Кармелита, ничем. Как лучшую подругу моей Светки я тебя очень люблю. Но вот твой отец…
— Мой отец никогда никому ничего плохого не сделал! — Откуда только бралась смелость у этой восемнадцатилетней девчонки?
— Возможно, это и так, не будем спорить. Одно могу тебе сказать, Кармелита, мне очень жаль… Очень жаль, но ты должна умереть… — при этих словах добрая улыбка не сходила с лица Форса.
— Но вы же не убьете меня, Леонид Вячеславович… — язык переставал слушаться девушку.
— Леонид Вячеславович? Нет, ну что ты, конечно, Леонид Вячеславович тебя не убьет! Но вот Удав… — и Форс развел руками. — Очень может быть.
Бизнес есть бизнес. И ничего личного.
У Кармелиты сперло дыхание, а форс только изобразил неестественное сожаление, которое мгновенно сменило столь же безжизненную улыбающуюся гримасу. Потом он приказал Руке увести Рыча и спокойно продолжал ждать, когда Кармелита снова заговорит первой.
— Дядя Леня, вы хотите убить меня сейчас? Форс усмехнулся — он любил парадоксальные фразы, которые выскакивали у его клиентов в экстремальных ситуациях: надо же, "дядя Леня" (он и вспомнить не мог, когда Кармелита его в последний раз так называла), а потом — "убить".
— Еще не решил, деточка…
— Если вы меня сейчас убьете, то не получите никакого выкупа. Папа не даст вам денег, пока не увидит меня живой.
— Деточка, ты правильно мыслишь. И поэтому у тебя есть еще шанс остаться в живых.
— Какой?
— Будь умницей и держи язык за зубами по поводу того, кто такой старый добрый дядя Леня Форс, — он сделал паузу, давая Кармелите возможность осознать и запомнить каждое его слово. — А чтобы проверить, готова ли ты выполнить это условие, мы сейчас позвоним папе… — и Форс достал мобильник. — Говорить будешь ты. Я буду молчать. Хорошо?
— Хорошо… — из глаз Кармелиты катились маленькие жемчужинки слез.
— Сейчас ты скажешь отцу, что с тобой все в порядке, что ты жива, здорова, цела и невредима…
— Хорошо.
— …Но если ты только произнесешь мое имя или скажешь, где ты находишься, — тебе конец. И не только тебе — твой папа вслед за своим другом Бей-бутом… Как это там у вас говорится? Отправится в последнее кочевье.
Поняла?
Кармелита кивнула в ответ.
— И поверь, деточка, у меня хватит сил, чтобы все это сделать. Веришь?
— Я сделаю все, что вы скажете, только дайте мне поговорить с отцом.
— Ну вот и умница. Говори… — Форс набрал номер и поднес трубку к лицу связанной Кармелиты.
Через секунду в кабинете Баро и раздался тот самый звонок.
* * *
Антон подошел к Тамаре, взял ее за руку, поднял с кресла и начал кружить по Светиной студии.
— Разрешите пригласить вас на тур вальса, мадам!
Тамара давно не видела от сына таких проявлений нежности, и поэтому ей было особенно приятно. А Антон шептал ей на ухо:
— Мамочка, мамулечка, мы с тобой все делаем абсолютно правильно! Не забывай, что Астахов выставил нас из дому без копейки денег. Так что он сам во всем виноват — пускай отдает нам этот миллион за свою новоявленную дочку!
— Антоша, я сейчас думаю совсем не о том…
— А о чем же?
— Как Форс отнесется к тому, что мы сами решили содрать деньги с Астахова?
— Ну, к тому моменту, когда он об этом узнает, мы с тобой будем уже очень далеко, — Антон был снова беспечен, как в лучшие свои дни.
— Сомневаюсь, Антоша, бх, сомневаюсь… Понимаешь, он организовал похищение Кармелиты и наверняка держит всех в поле зрения: и Зарецкого, и Астахова, и нас с тобой, грешных. Между прочим, мы ведь и сейчас — в его доме.
